Смысловые галлюцинации
- 06.06.2012 13:13
Существует ли в пространстве точка, в которой пересекаются параллельные прямые? Порочность и добродетель, богемность и респектабельность? Опровергая все законы Евклидовой геометрии, возьмем на себя смелость утверждать: такая точка существует. Это афисионадо, решивший провести вечер за стаканчиком абсента – любимого изумрудного напитка парижских поэтов и художников.
Эликсир доктора Ординера
В истории создании абсента не было ничего важнее взятия Бастилии. В 1789 году волна Великой французской революции вынесла за пределы Франции сотни монархистов – тех, кто еще не успел лично познакомиться с мадемуазель Гильотиной и не собирался этого делать. Среди политэмигрантов, проявивших «бестактность» по отношению к «даме», был и доктор Пьер Ординер. Он поселился в небольшой швейцарской деревушке Куве: к грядущей радости абсентщиков всех времен и народов, альпийская растительность предоставляла богатый материал для фармацевтических экспериментов доктора.
Во время одной из своих ежедневных прогулок верхом Ординер обратил внимание на горькую полынь – как раз накануне он читал об использовании Artemisia absinthum римскими эскулапами, и свойства растения его очень заинтересовали. Доктор принес полынь домой и после недолгих опытов создал эликсир, который через сотню лет совершил на его родине революцию, равную Великой французской, и в своем первозданном виде был запрещен специальным указом парламента. Впрочем, когда Ординер соединял со спиртом растительные вытяжки горькой полыни, аниса, иссопа, фенхеля, мелиссы, кориандра, вероники, ромашки, петрушки и шпината, он преследовал исключительно гуманные цели. Ординер придумал универсальное лекарство, помогающее при несварении желудка, плохом аппетите и простуде с сильным жаром и ознобом. На календаре был 1792 год.
Семидесятиградусное (иначе невозможно удержать многочисленные растительные вытяжки и эфирные масла) лекарство хоть и было горьким на вкус, довольно быстро стало популярным среди жителей деревушки и окрестностей, которые за многочисленные чудодейственные свойства прозвали его «Зеленой феей». И то ли доктор Ординер не слишком оберегал тайну своего зелья, то ли нашлись еще желающие производить популярный эликсир, только доподлинно известно, что некий майор Дюбье купил рецепт абсента у сестер Энрио задолго до смерти Ординера. В 1797 году дочь майора вышла замуж за Анри-Луи Перно – одного из основателей компании «Перно Рикар». Оборотистый зять майора поставил производство абсента на широкую ногу, и напиток стал известен далеко за пределами Куве.
О быстром методе изготовления абсента (когда в этиловый спирт добавлялись экстракты и вытяжки растений) тогда особо не задумывались и предпочитали трудоемкий «дедовский» способ. Полынь, анис и фенхель заливали спиртом (чаще всего виноградным) и оставляли на ночь в чане с подогревом. Затем добавляли воду и отправляли в перегонный куб. Часть дистиллята (чуть меньше половины) снова настаивали, только теперь на высушенной римской полыни, иссопе, лимонной корке и т.д. Потом фильтровали и соединяли с оставшейся жидкостью. Иногда напиток подвергался двойной дистилляции. Абсент получался густого изумрудного цвета (из-за хлорофилла, который содержится в листьях растений) игорьким на вкус (из-за полыни).
Несмотря на то что французы стали «жрецами» «Зеленой феи» практически сразу (чтобы сэкономить на экспортных пошлинах, абсентные заводы пришлось даже перенести во французский городок Понтарлье), серьезный интерес к изумрудному напитку появился лишь после 1830 года. Тогда абсент все еще воспринимался как лекарство, и его прописывали от малярии и дизентерии, а также использовали для дезинфекции питьевой воды во французских войсках, выполнявших колониальный долг в Северной Африке. Абсент быстро стал популярным в Алжире среди колонистов и эмигрантов, и даже местные жители (вопреки заветам Корана) пристрастились к нему. Первых абсентщиков не останавливали даже случаи параноидальной шизофрении – их просто списывали на жару, общую нервную обстановку и тоску по родине.
Французские войска увязли в песках Северной Африки почти на полвека. Возвращавшиеся на родину вояки везли с собой не только этнические безделушки, но и сложившийся в колониях уклад жизни – поклонение «Зеленой фее» было его частью.
Загорелые офицеры, пьющие на бульварах абсент, выглядели эффектно, и добропорядочные буржуа быстро переняли обычай героев колониальных войн: стаканчик абсента для аппетита перед ужином стал нормой респектабельной жизни. Парижане для «аудиенции» абсента даже установили определенное время, которое они почему-то назвали l`heure verte, «зеленый час» – он длился с пяти до семи часов вечера. Военные и буржуа, сами того не подозревая, выпустили из бутылки изумрудного джинна.
Метаморфозы «Зеленой феи»
Абсент, абсент, абсент – только и было у всех на устах. Он распространялся со скоростью звука последнего писка моды. Ктому же филлоксера, уничтожившая большинство виноградников, сделала вино баснословно дорогим. Абсент же, наоборот, быстро дешевел: в Понтарлье уже двадцать пять заводов изготавливали зеленое зелье. Среди абсентщиков все реже встречались аристократы и все чаще – рабочие и богемные обитатели Монмартра. Став доступным, абсент потерял известную долю изысканности, зато приобрел очарование избранной порочности.
Элегантный негласный этикет питья абсента времен Наполеона III остался в прошлом. Раньше посетитель кафе, заказавший больше одного стакана, выглядел эпатажно, и, если кому-то хотелось выпить абсента сверх нормы, он в течение «зеленого часа», чтобы не шокировать публику, вынужден был посетить несколько увеселительных заведений. Теперь же вид «набравшегося» абсентом (некоторые умудрялись выпивать до двадцати стаканов за вечер) никого не удивлял, да и «зеленый час» растянулся далеко за полночь, особенно на Монмартре, где обитали полные надежд, но не понятые и не принятые художники, поэты, литераторы, драматурги, критики.
Вечеринка с абсентом, ок. 1887 года
Абсент как нельзя кстати пришелся к декадансному двору второй половины XIX века. Культ упадка, порочности, красоты и смерти был разлит в воздухе парижских бульваров, и абсент стал квинтэссенцией настроений fin-de-siécle. Он превратился в профессиональный напиток непризнанных гениев от литературы и живописи – он был их источником вдохновения, «Зеленоглазой музой».
Париж в то время был помешан на томных морфиевых и кокаиновых фантазиях. Его буквально наводнили дурманящие вещества – клубника в эфире была десертом номер один. Лучшие ювелиры предлагали своим клиенткам серебряные и позолоченные шприцы.
Абсент дурманил не хуже кокаина, морфия или опиума. Однако конечным пунктом назначения для большинства абсентщиков становился не искусственный рай, а реальный ад психиатрических лечебниц. К концу XIX века абсент все чаще называют «омнибусом в Шарантон» (там находился сумасшедший дом).
Парижские медики заявили о появление нового заболевания – абсентизма. По их наблюдениям, хронический абсентизм развивался уже после года постоянного общения с «Зеленоглазой музой», и главными его симптомами были зависимость от напитка, дрожащие руки, помутненный взгляд, галлюцинации. У некоторых развивалась мания преследования или начинались конвульсии, которые заканчивались параличом.
Но печальная жатва абсента хоть и производила на публику сильное впечатление, отнюдь не была сдерживающим фактором, скорее наоборот. Чем больше было жертв абсентизма, тем привлекательнее казался сам абсент. На него взирали как на сатанинский напиток и приобщались к нему с удовольствием, смешанным с ужасом.
Кто виноват?
Первые синдромы абсентизма были зафиксированы еще в 50-х годах XIX века. Версию о причастности к заболеванию алкоголя (а крепость напитка доходила до 75 градусов) по непонятным причинам решительно отмели. Зато в центре внимания исследователей оказалась полынь, а точнее – ее активный компонент туйон.
Кроме полыни он встречается в пижме, шалфее и туе восточной, от которой и получил свое название. Именно воздействию туйона приписывали необычное состояние эйфории и легкие галлюцинации, о которых говорили практически все любители абсента.
Несмотря на многочисленные исследования, механизм воздействия туйона до сих пор до конца не изучен. Сегодня его относят к классу конвульсивных ядов, опасных в больших дозах. Но достаточно ли было того количества полыни, которое содержалось в классическом абсенте? На этот вопрос так и не существует определенного ответа: предполагают лишь, что от туйона может быть хуже, но происходит ли это в действительности, неизвестно. Не существует ни одного убедительного аргумента «за» вредоносность туйона.
Большинство ученых конца XIX века приводили примеры пагубного воздействия туйона на живой организм. Но их методы изучения сейчас вызывают лишь скептические улыбки, а в наше время исследований не проводилось.
Знаменитые любители абсента страдали психическими заболеваниями и многие из них побывали в сумасшедшем доме. Это и неудивительно. У одних (как у Ван Гога) были наследственные психические отклонения, у других (как у Верлена, Тулуз-Лотрека, Уайльда) – склонность к алкоголизму, симптомы которого во многом сходны с симптомами абсентизма.
Эксцентричностью и истеричностью натуры отличались не только знаменитости, но и рядовые абсентщики, но во всех случаях абсент лишь запускал механизм печальных процессов. Прибавьте к этому тот факт, что многие марки абсента делали на основе технического спирта, а для того, чтобы он был классического изумрудно-зеленого цвета, в него добавляли сульфат меди, сурьму, индиго, куркуму, анилиновую зелень – тут бы в живых остаться, не то что в своем уме.
Finita la comedia
11 августа 1901 года на фабрике Перно в Портарле произошло событие, которое в каком-то смысле «напророчило» судьбу абсента и которое мистики могли бы принять за волю провидения: в один из корпусов ударила молния. Алкоголя оказалось так много, что на тушение пожара ушло несколько дней. Бутылки плавились и взрывались одна за другой, пока фабрика не лишилась практически всех своих запасов.
Буквально через четыре года молния общественного мнения поразила и сам абсент: во всем мире на «Зеленоглазую музу» поэтов и художников начались гонения. Антиабсентая кампания стартовала в Швейцарии в связи с весьма трагическими событиями. В августе 1905 года тридцатилетний швейцарский крестьянин Жан Ланфре, придя с работы, достал из шкафа армейскую винтовку и прострелил голову своей беременной жене. На шум прибежала его четырехлетняя дочь Роз – он застрелил и ее. Войдя в соседнюю комнату, где в колыбели спала его младшая дочь Бланш, он убил и ее. Затем Ланфре попытался застрелиться, но неудачно, и, пошатываясь, вышел во двор, где упал и заснул, обнимая мертвую Бланш.
Полиция начала расследование и установила, что Ланфре был известным в деревне запойным пьяницей, а в день убийства выпил два стакана абсента до работы, рюмку мятного ликера, рюмку коньяка и шесть стаканов вина за обедом, стакан вина перед уходом с работы, кофе с бренди и литр вина уже дома. Главным «подозреваемым» в трагедии стал абсент. По крайней мере, так решили жители окрестных городов и деревень, которые через несколько недель после происшествия подали властям петицию, где просили запретить абсент в Швейцарии. Как ни удивительно, власти просьбу выполнили.
Вслед за Швейцарией решительную борьбу с абсентом начала Бельгия. Производителей напитка ожидало серьезное наказание – от разорительного штрафа до тюрьмы. Почин Швейцарии и Бельгии подхватили в Италии, США и Испании.
Франция держалась до 1915 года. Последней чертой, отделяющей абсент от исторического небытия, стала Первая мировая война: нация хронических абсентистов на фоне воинственных немцев выглядела жалко.
Анри де Тулуз-Лотрек. Танцующая Джейн Авриль, ок. 1892 года
Германия объявила войну в августе 1914 года, а убедить парламент в необходимости запрета абсента министру обороны удалось лишь спустя полгода, когда проблемы на фронте стали слишком очевидны. Зато депутаты запретили не только продажу напитка, но и его производство. Так закончилась эра абсента – эра кафешантанов на Монмартре и безумных гениев.
Иногда они возвращаются
Абсент перестал существовать, рецепты были утрачены, однако призрак его продолжал бродить по Европе. Возрождение абсента – великого и ужасного, произошло в Чехии в местечке с подходящим названием Богемия в 1987 году. Правда, «Зеленая фея» была уже не та: в абсенте намного меньше аниса, он не мутнел при контакте с водой и в ритуале его приготовления появился огонь. И самое главное – Европейский союз практически лишил напиток его самого зловещего компонента. Теперь содержание туйона не должно превышать 10 мг на литр, тогда как во времена Верлена и Тулуз-Лотрека в абсенте было от 60 до 90 мг туйона на литр. Все происходящее вокруг абсента в наши дни – игра в декаданс, и вряд ли кому-то удастся почувствовать себя гениальным Ван Гогом после стакана-другого «абсента». А все обещания производителей чуть ли не наркотического эффекта – не более чем рекламный ход. Алкоголь проходит обязательное тестирование, и если бы в «абсенте» обнаружили хотя бы намек на его волшебные способности вызывать «Зеленую фею», его немедленно запретили бы к продаже, а у производителей возникли бы серьезные проблемы с законом. Так что современный абсент имеет к «тому самому» абсенту такое же отношение, как кока-кола к кокаину.
Способы подачи абсента
Приготовление абсента требует определенного умения. Для классической подачи необходимы расширяющийся кверху стакан из толстого стекла (с шариком на ножке), специальная абсентная ложка с замысловатым узором из отверстий и графин с узким носиком. На стакан абсента кладут ложку с кусочком сахара, и по этому сахару наливают ледяную воду. Абсент белеет, становится матовым, мерцающим – вода нарушает баланс спирта и травяного экстракта, а эфирные масла выпадают в осадок в виде коллоидной взвеси. Во Франции пропорции абсента и воды составляли 1:5. В случае с современными вариациями на алкогольные темы соблюдение этих пропорций – не более чем дань прошлому.
В Америке больше был распространен абсент со льдом – absinthe frappe. Делают его так. Рюмку абсента выливают на мелко натертый лед, затем в стакан кладут абсентную ложку с сахаром и по сахару медленно льют ледяную воду. В конце операции все это размешивают ложкой и процеживают.
В Чехии предпочитают способы погорячее. Нагретую ложку с кусочком сахара кладут на пустой стакан и наливают в него абсент. Получается смесь из расплавленного сахара и теплого абсента.
В другом случае абсент в стакан все-таки наливают. В него обмакивают кусочек сахара, кладут его на ложку, поджигают и дают карамели возможность «стечь» на дно стакана. Потом абсент разбавляют тремя частями холодной воды. Внимание! Абсент в стакане может легко загореться, так что будьте осторожны.
Любители абсента
Анри де Тулуз-Лотрек (1864–1901)
Художник, воспевший танцовщиц из кабаре, проституток, циркачей, парижскую богему, был потомком древнего аристократического рода. В детстве с ним случилась беда: он неудачно упал с лестницы, повредил позвоночник и перестал расти. Поэтому он был чуть больше полутора метров ростом и очень непропорционально сложен: короткие ноги, большая голова.
Пьянство Тулуз-Лотрека стало притчей во языцех, один из его друзей говорил, что картины художника «целиком написаны абсентом». В ответ на упреки Лотрек обычно парировал: «Я могу пить без риска. Яи так почти на полу».
Впрочем, гениальный карлик абсент в чистом виде не любил, а предпочитал Tremblement de terre («Землетрясение») – убийственное сочетание полынного напитка и бренди. Он всегда носил с собой «абсентовую трость», в которой хранилось пол-литра «Землетрясения» и к которой он прикладывался каждые полчаса.
Абсент и жизнь впроголодь довели Тулуз-Лотрека до паранойи: временами ему казалось, что его повсюду преследуют безголовые чудовища или что за ним гонится слон из «Мулен-Руж». Во время одного из таких приступов его поместили в частную психиатрическую лечебницу. После освобождения он снова обзавелся «абсентовой тростью» и через год мирно скончался в родительском доме от недолеченного сифилиса и алкоголизма.
Винсент Ван Гог (1853–1890)
В семье к старшему сыну относились как к человеку, мягко говоря, со странностями – Винсент с детства был угрюмым и замкнутым. В молодости он внезапно отказался от успешной карьеры торговца картинами и решил посвятить себя служению Богу. Впрочем, на этом поприще он не преуспел: церкви не понравился альтруистический энтузиазм, с каким приходской священник Ван Гог раздавал шахтерам свое жалованье и снимал с себя последнюю рубашку для приблудного нищего. Винсента попросили освободить место.
С этого времени бедность, одиночество и навязчивая идея рисовать стали его уделом. Ван Гог познакомился с парижскими художниками – такими же нищими и непризнанными, как он сам, и те поделились опытом, и не только творческим. Противоречия своей натуры Ван Гог быстро научился преодолевать при помощи «Зеленой феи». Говорят, что к абсенту его пристрастил Тулуз-Лотрек.
Ван Гог и без абсента отличался эмоциональной неустойчивостью, а после приобщения к этому напитку причиной его все более частых припадков стали длительные запои. Однажды, когда Ван Гог и Гоген, по обыкновению, пили абсент, Гоген сообщил о своем отъезде на Таити. Винсент воспринял решение друга как предательство, швырнул в него стакан, а потом едва не зарезал опасной бритвой. Гоген чудом успел убежать. Тогда Ван Гог отрезал мочку своего уха, завернул ее в тряпку и понес «подарок» в бордель, где они часто бывали с Гогеном. Там он вручил его одной из проституток. После такого «подвига» Ван Гог оказался в больнице.
Впоследствии приступы безумия стали повторяться все чаще и чаще, тем более что Винсент, вопреки предостережениям врачей, продолжал общаться с «Зеленой феей».
Во время одного из обострений Винсент Ван Гог покончил с собой. Выстрел оборвал его жизнь, но не взаимоотношения с туйоном. Друг и лечащий врач Ван Гога доктор Гаше посадил на могиле художника тую. Когда истек срок аренды земли на кладбище и могилу вскрыли, чтобы перезахоронить тело, то увидели картину, достойную триллера: корни дерева полностью оплели гроб, словно туя и теперь не хотела выпускать абсентщика из своих крепких объятий.
Поль Верлен (1844–1896)
Как и в случае с Ван Гогом, склонность Верлена к пьянству пробудила демона безумия. Великий поэт Франции пытался поджечь жену, застрелить своего любовника Рембо и бросался с ножом на мать.
Он был единственным ребенком в семье любящих, но странных родителей. Мать Верлена родила его после нескольких выкидышей, а своих нерожденных детей держала заспиртованными в банках. В юности Поль был довольно уродлив и быстро понял, что не пользуется успехом у женщин. Возможно, поэтому он так рано пристрастился к абсенту. Несколько последовавших друг за другом смертей близких людей эту привычку только укрепили.
На какое-то время его остановила женитьба и рождение ребенка, но тут в жизни Верлена появился гениальный мальчишка из Шарлевиля. Любовная связь Артюра Рембо и Поля Верлена проходила под знаком стихов и абсента.
В 1873 году Рембо решил порвать с «господином В». В результате он получил пулю в запястье, а господин В. – два года тюрьмы. После выхода из нее вжизни Верлена начался один из самых спокойных периодов. Но все изменилось, когда он решил вернуться из Англии во Францию и преподавать в одном из провинциальных колледжей. Там он влюбился в своего ученика, соблазнил его и снова начал пить – в местном баре он поглощал столько абсента, что после уже не мог самостоятельно передвигаться.
Возвратившись в Париж, Верлен погрузился в жизнь богемы. Он продолжал писать стихи – немного нервные и намеренно неясные. Его провозгласили «королем поэтов», однако выглядел он хуже последнего нищего. Пьянство, убожество, бродяжничество и слава сплелись в один клубок последних лет жизни Верлена. В минуты раскаяния он во всем винил абсент, который называл «отвратительной ведьмой». «На этот источник безумия и преступлений, идиотизма и позора правительства должны были наложить тяжелый налог, а то и вовсе запретить его. Абсент!» – восклицал он. Между тем отказаться от абсента Верлен так и не смог: умирающий, он держал под подушкой флягу с полынным напитком.
Артюр Рембо (1855–1891)
Сейчас его назвали бы трудным подростком: он грубил учителям, не ладил с родителями и несколько раз без гроша в кармане убегал в Париж, где жил на угольных баржах. Рифмовал с восьми лет, в пятнадцать начал писать гениальные стихи, а в девятнадцать поставил в своей литературной карьере жирную точку, не написав за последующие восемнадцать лет ни одной строчки. Знакомство с Верленом привело его в Париж.
Он легко перешагивал через установления общественной морали, а потом в стихах подробно описывал нюансы своего падения, которые шокировали даже богемную публику. Иногда Рембо вел себя как одержимый. Например, он специально завшивел, чтобы кидать насекомых в проходящих мимо священников. А однажды он добавил в бокал с пивом своего приятеля серную кислоту.
Кумиром Рембо был Бодлер, призывавший поэта стать провидцем с помощью вина или гашиша. «Способности надо пробудить! – восклицал Рембо. – Наркотики, ароматы! Яды, которыми дышали сивиллы!» В абсенте, сочетавшем в себе качества наркотиков и алкоголя, он видел способ дойти до той грани, где заканчивается разумное и начинается откровение.
В девятнадцать лет он разом расстался и со стихами, и с богемой, и с абсентом. Бродяжничал по Европе вместе с цирком, был наемником в голландской армии, путешествовал по Ближнему Востоку и Африке, пока наконец не осел в Абиссинии (современной Эфиопии). Его idee fix стали деньги: он жил в нищете, а заработанное на нелегальной торговле оружием складывал в специальный пояс, который всегда носил с собой. Шип зонтичной акации, вонзившийся в колено Рембо, спровоцировал злокачественную опухоль. Ампутация ноги не спасла Рембо – вскоре он умер.
Оскар Уайльд (1854–1900)
Эпатаж был его коньком. Когда он учился в Оксфорде, то шокировал однокурсников вычурным оформлением своей комнаты и излишней манерностью в одежде. Когда отправился с лекциями по Америке и Канаде, – публика с большим вниманием относилась к его укороченным бархатным штанам и ботинкам с пряжками, нежели к его экстравагантным литературным пассажам. Но самый сильный эффект он произвел, сам того не желая. По просьбе своего любовника Альфреда Дугласа он подал в суд на лорда Квинсбери за оскорбление (отец Альфреда публично назвал писателя содомитом). Но лорд быстро предоставил суду доказательства своей правоты. Так Уайльд из обвинителя превратился сначала в обвиняемого, а затем и в заключенного, получив два года каторжных работ.
Абсент Уайльд начал пить задолго до Редингской тюрьмы – он любил чувствовать атмосферу французского декаданса. «Я никак не могу привыкнуть к абсенту, но он так идет моему стилю», – говорил Уайльд. В конце концов он все же привык к нему – чем тяжелее ему жилось, тем охотнее он прибегал к «изумрудной анестезии». Мир, преломленный в стакане с мутным абсентом, виделся ему истинной реальностью: «После первого стакана ты видишь вещи такими, какими тебе хочется. После второго ты видишь их такими, какими они и не были. Наконец, ты видишь их такими, какие они есть на самом деле».
Последние дни Уайльда были мрачны. Операция на воспаленном ухе не облегчила его мучений, и он боролся с болью традиционным способом: уже через несколько недель после операции отправился в кафе, где выпил несколько стаканов абсента. На обратном пути он встретил знакомую, которой многозначительно изрек: «Мои обои и я бьемся не на жизнь, а на смерть. Кому-то из нас придется уйти». Обои остались.
Cigar Clan 1'2004. Юлия Зорина
