Не было бы счастья, или кому помогла филлоксера
- 08.04.2013 14:34
В середине XIX века французское виноделие приближалось к своему пику, и бордоские вина безраздельно господствовали на лучших столах Европы. Беда, как всегда, пришла неожиданно: буквально за десять лет из-за загадочной напасти Франция лишилась своих лучших виноградников, а заодно и звания винодельческой державы номер один в мире. Но неудачи одних часто оборачиваются успехом других. При всей своей циничности вопрос о том, кто выиграл от филлоксерной трагедии, оказался совсем не праздным.
Куда исчез корень
Во Франции странное угасание виноградников было замечено в 1863 году в Пюжо в юго-восточном департаменте Гар. Первым забил тревогу ветеринар Делорм из Арля. 8 ноября 1867 года он написал председателю сельскохозяйственного комитета Экс-ан-Прованса письмо, в котором изложил загадочные события. Вскоре забеспокоились и виноделы, на глазах у которых чахли целые виноградники, и никакие средства не могли помешать их гибели.
Никогда еще в истории сельского хозяйства Франции не наблюдалось столь масштабного и резкого опустошения. Повсюду, где распространялась невиданная доселе напасть, мрачным признаком катастрофы стали унылые крестьянские повозки, везущие на костер мертвые лозы, чья стоимость как топлива не окупала даже затрат на корчевку.
Паника усиливалась и оттого, что причину гибели плантаций никак не могли обнаружить. Сценарий был один и тот же: кусты винограда с каждым годом плодоносили все хуже, куст падал, и оказывалось, что у него полностью отсутствует корневая система. Куда она пропала? Никто не мог объяснить.
Многие преисполнились совершенно мистического ужаса, на чем сыграла католическая церковь. Впрочем, ее торжество продолжалось недолго. Массовые крестные ходы, молебны и установки распятий на делянках хоть и сплотили паству, но не спасли ее от разорения.
Более рационально к решению проблемы подошли сами виноделы. В 1868 году появилась специальная комиссия, которая занялась тщательным расследованием. Председатель Сельскохозяйственной палаты департамента Эро Гастон Базиль, сам вложивший деньги в виноградники, вместе с профессором ботаники естественнонаучного факультета Жюлем-Эмилем Планшоном и овощеводом Феликсом Саю обнаружили на корнях погибающих растений ужасные «опухоли» и сотни тысяч мельчайших блошек желтоватого цвета, облепивших и сосущих корневую систему. После обнародования этого факта были раскуплены все лупы – население хотело собственными глазами увидеть врага. Впрочем, в причастность к гибели национального достояния каких-то еле заметных насекомых никто сначала и не поверил.
Еще через два года исследований, в 1870 году, стало понятно, что филлоксера имеет американское происхождение и появилась в Европе благодаря развитию пароходства и уменьшению времени, которое проводит в пути путешествующая на импортных саженцах тля, которая теперь не успевает погибать.
Открытие истинной причины гибели виноградников ситуацию не улучшило. Французы были заняты то Суэцким каналом, то войной с Пруссией, то последовавшей за ней Парижской. Филлоксера между тем медленно, но верно завоевывала новые пространства. Первые вредители были замечены в 1863 году в Провансе, к 1867 году они появились в Бордо, а через десять лет атаковали лучшую бордоскую область Медок. Напасти удалось избежать лишь регионам с песчаными почвами – филлоксера «отказывалась» в них жить.
Что делать?
На беде, как это бывает, стали наживаться многочисленные шарлатаны, предлагавшие экзотические или псевдонаучные и, разумеется, совершенно бесполезные средства против любых болезней винограда. Виктор Верморель, ученый и землевладелец в Божоле, собрал целую библиотеку рекламных листков, предложений и брошюр с заголовками типа «Пожиратели чумы как физико-тактическое средство от филлоксеры», «Филлонугран, инсектицид-удобрение, радикальное средство», «небесный мусс» и т.п. Анализ прессы той эпохи показывает, что отчаявшиеся люди верили любой правдоподобной чуши и проводили на своих делянках массу совершенно бессмысленных манипуляций.
Из более-менее рациональных средств некоторые результаты давали введение в почву посредством огромного шприца бисульфида углерода, применение более дорогого и эффективного сульфокарбоната натрия и затопление на 30-40 дней (впрочем, этот метод не всегда был приемлем).
Внедрение химических способов подразумевало манипуляции тяжелыми приспособлениями, и тут же появился спрос на особо выносливых людей из глубинки, способных таскать весь этот груз по плантациям целый рабочий день. Многие так и осели в винодельческих регионах, и мне приходилось слышать от выдающихся производителей вина, что их династия была основана физически необыкновенно крепким дедушкой.
Найденный выход не имел никакого отношения к достижениям химии. Оказалось, что у американской разновидности винограда vitis labrusca выработался иммунитет к филлоксере (на его корнях формируется пробковая ткань), потому она и не уничтожает своего земляка. И тогда европейскую винную лозу vitis vinifera решили привить на пеньки американских растений. Это-то и дало желаемый результат.
Восстановление французских виноградников продолжалось до 1914 года и обошлось дороже войны, проигранной Пруссии в 1871 году – тогда Франция должна была выплатить 5 миллиардов франков золотом в качестве контрибуции и отдать Пруссии Эльзас и Восточную Лотарингию.
Кому выгодно?
Мы уже начали отвечать на этот вопрос: в нашем списке оказались священники, простые крестьяне, мошенники и продавцы примитивной оптики, однако их дивиденды, по сравнению с другими участниками, в результате оказались невелики.
Во время эпидемии здорово выиграли районы, не затронутые филлоксерой, их виноторговля пережила настоящий бум. Но конкуренция внутри страны оказалась для Франции лишь началом ее бед. Заокеанская тля покончила с монополией французских вин на обеденных столах всего мира.
До 1870 года Франция вывозила вин в восемь раз больше, чем ввозила, через десять лет экспорт превышал импорт лишь в три раза, а уже к концу 80-х Франция полностью капитулировала перед заграничным вином: ввезли 12 млн гектолитров чужого напитка, в то время как своего вывезли 2 млн гектолитров.
За время эпидемии погибло три четверти французских виноградников, общая их площадь сократилась почти на треть. Особенно пострадали от филлоксеры виноградники Прованса, Лангедока, Бордо, Бургундии, Шаранты и Шампани.
Испания и Италия не замедлили воспользоваться бедственным положением своего вечного конкурента. Они с радостью приняли безработных или разорившихся виноделов Бордо, которые наводнили Риоху, Херес и итальянские винодельческие хозяйства. Правда, в результате они тоже пострадали от филлоксеры: Апеннины виноградная тля навестила в начале 70-х годов, а Иберийский полуостров – в 1878 году. Ущерб от этого «визита» хоть и был ощутим, но не шел ни в какое сравнение с французским: итальянцы и испанцы, во-первых, продолжали масштабные высадки виноградных лоз, а во-вторых, внимательно следили за эволюцией методов борьбы с филлоксерой во Франции.
Новый Свет оказался в еще более выгодном положении: Чили и Аргентина чудом избежали эпидемии виноградной чумы, и местные виноделы неожиданно стали обладателями редких экземпляров лозы. Дело в том, что многие европейские сорта плохо перенесли прививку на подвои vitis labrusca, а потому практически исчезли на своей родине. В Чили же обнаружился утраченный бордоский Карменер (в Бордо его выращивают лишь на опытных станциях), а в Аргентине – бордоский Мальбек. Оба прекрасно прижились и сегодня являются визитной карточкой местного виноделия. Чили и Аргентина до сих пор эксплуатируют тему непривитых, дофиллоксерных лоз, чье существование преподносится как свидетельство аутентичности современного южно-американского виноделия.
Старый Свет решил последовать этим же путем относительно недавно. Правда, виноделов, рискнувших высадить в своих поместьях непривитые кусты, пока единицы. Харизматичный и без того обласканный Паркером луарский винодел Анри Марьонне засадил непривитыми совиньоном и гамэ часть своих наделов в Турени. Окружающим он заявил, что понимает, что со временем эти посадки могут погибнуть (филлоксера ведь никуда не ушла), но считает, что, во-первых, рискует лишь частью своих угодий, а во-вторых, игра стоит свеч – интерес к вину с этого виноградника и хорошие продажи обеспечены.
Благодаря филлоксере экспериментаторам Старого Света сегодня нет необходимости пересекать океан в поисках новых возможностей – места для опытов сейчас достаточно и в Европе. Теперь по относительно бросовым ценам они скупают участки в некогда славных, но заброшенных во время эпидемии районах. Так, риоханец Альваро Паласиос, искавший, где бы ему воплотить идеи, возникшие после стажировки в Шато Петрюс, приехал по приглашению Рене Барбье в запущенный Приорат и сотворил там такое чудо, что начисто перевернул представление не только о возможностях испанского сорта гарнача, но и о ценах на испанские вина в целом. Возродив Приорат, он заинтересовался еще более заброшенным регионом Бьерсо.
Отдельное спасибо филлоксере должны сказать производители «национальных» спиртных напитков некоторых стран, например Великобритании. Когда эпидемия уничтожила виноградники Шаранты, привыкшим к бренди лордам пришлось перейти на родной скотч. Со временем они увлеклись single malt, что послужило отличным поводом для дальнейшего развития этого направления.
В самой Шаранте появились первые молочные и сыродельческие кооперативы – с виноградарством многие решили завязать. Позже кооперативное движение распространилось и на виноделие и оказалось весьма эффективным средством против диктата негоциантов, удушавших мелких производителей низкими закупочными ценами. Члены кооператива строили на общие деньги погреб, свозили туда урожай, а нанятые ими энолог и отдел сбыта занимались виноделием и коммерциализацией продукции под общей маркой. Многие кооперативы в Эльзасе, Шабли, долинах Луары и Роны преумножили славу французского вина, хотя и появились благодаря народной беде. Сегодня кооперативы – равноправные участники винного бизнеса наряду с владельцами поместий и негоциантами.
Филлоксера спровоцировала развитие особой отрасли агро-бизнеса – выведение и продажа привитых на американские подвои сортовых лоз и выведение устойчивых к филлоксере клонов и гибридов. Рекламу этой услуги и сейчас можно встретить в интернете.
Наконец, виноделы чаще стали считаться с мнением микробиологов, химиков, агрономов и ботаников. Современное виноделие пронизано новейшими научными достижениями, и если сегодня для борьбы с насекомыми применяют не вредные инсектициды, а метод ошибки пола, то только потому, что виноделы со времен филлоксерной напасти приучились внимательно слушать ученых.
Филлоксера «утвердила» окончательный вариант деления на апеласьоны. Во время эпидемии случаи винных подделок и подлогов, когда один напиток выдавали за другой, участились настолько, что приобрели катастрофические масштабы. Государство вынуждено было отреагировать, и совместно с профессиональными организациями виноделов разработало и законодательно утвердило нормы и границы допустимые по качеству вин. А с 1930-х годов одна за другой классические зоны производства вина обзавелись контролируемыми наименованиями по происхождению, возникли эффективные механизмы пресечения подделок. И тут, кажется, выиграл потребитель.
Филлоксера (philloxera – лат.) – маленькое (величиной с булавочную головку) желтоватое насекомое из отряда Равнокрылые, близкая родственница тли. Самая «знаменитая» филлоксера – североамериканская гражданка Phylloxera vitifoliae, за несколько десятков лет лишившая Европу лучших виноградников. В 60-х годах XIX века она обосновалась во Франции, затем попала в Португалию, к 70-м годам жертвами филлоксеры пали Испания (Риоха и Херес), Мадейра, Австралия, Германия и Венгрия, к 80-м – Южная Африка и Италия.
Главное место обитания филлоксеры – корневая система. Размножаться филлоксера начинает по весне, и уже через 6-7 дней появляется первое потомство, которое в свою очередь еще через пару недель готово к продолжению рода. В год развивается несколько поколений филлоксеры - часть из них живет на листьях (крылатые), а часть - на корнях (бескрылые). Корневые тли наиболее опасны, так как рядом с каждой из них образуются галлы (узловатые наросты), что приводит к гибели растения через 5-10 лет.
Cigar Clan 4'2003. Дмитрий Журкин
