Bovet. Ручные карманники
- 03.07.2010 15:35
Bovet стал одним из последних «проснувшихся» брендов, чье возвращение оказало существенное влияние на высокое часовое сообщество. Объясняется это богатой историей компании из Флерье и неуемным энтузиазмом Паскаля Раффи, целенаправленно продвигающего свое детище в лидеры рынка хронометрической роскоши.
Гордость Флерье
Эдуард Бове родился в 1797 году в семье часовщика из крошечной деревушки Флерье, что километрах в десяти от Невшательского озера. Вполне понятно, что проблемы выбора профессии перед молодым человеком не стояло: династическая преемственность была одним из национальных обычаев того времени. В 1814 году Эдуард в сопровождении братьев Альфонса и Фредерика уехал учиться ремеслу в Лондон — европейский центр точных наук и торговли. Там он устроился на службу в компанию Magniac, которая послала его с миссией в китайский портовый город Кантон. Там и началась история Bovet. Китай в начале XIX столетия был территорией, практически полностью закрытой для европейцев, и те из них, кому удавалось-таки проникнуть за «бамбуковый занавес», подчас оказывались способными на удивительные свершения. Это был как раз тот случай. Восточная экзотика подсказала Эдуарду Бове идею создания единственного в своем роде предприятия по производству и продаже часов. «Скелетом» бизнеса стал географический треугольник Кантон (сам Эдуард) — Лондон (братья Альфонс и Фредерик) — Флерье (четвертый брат Густав). Бове умел находить общий язык с разными людьми, вне зависимости от происхождения и вероисповедания, и это, вкупе с его первоклассными во всех смыслах товарами, позволило ему найти кратчайший путь в императорский дворец. В 1820-х годах, в разгар торгового бума с Юго-Восточной Азией, все производство было переведено во Флерье, а в 1830-м и сам Эдуард Бове возвратился в родную деревню с багажом грандиозных планов и родившимся в далеком Макао «китайским» сыном Эдуардом-Джоржем. 1840 год принято считать вторым, но едва ли не основным годом рождения семейной мануфактуры Freres Bovet et Cie: благодаря ей Флерье превратилась в важный часовой центр Невшателя, известный далеко за пределами альпийской Гельвеции.
На семейном заводе работало 175 человек — цифра по тем временам более чем внушительная. Они собирали изящные карманные хронометры, украшенные перламутром и обильно усыпанные драгоценными камнями и жемчугом, с эмалевыми циферблатами и гравированными мостами. Чтобы такая красота не томилась незамеченной внутри глухого корпуса, Эдуард Бове (первым в мире!) начал комплектовать свои шедевры прозрачной задней крышкой, сквозь которую был виден украшенный гравировочной вязью и жемчужной каймой ротор. Верхняя же крышка расписывалась миниатюрными сюжетами: пасторальными пейзажами, цветами, влюбленными парочками, голубями и драконами…
Кстати, любопытный факт: китайские иероглифы «Бо» и «Уэ» переводятся как «красивый», «сильный», «могущественный». Часы мсье Эдуарда полностью соответствовали этим характеристикам и к тому же были надежными и точными. В конце концов, дошло до того, что в середине XIX века словосочетание «Бо-Уэ» стало в Китае нарицательным и превратилось в устойчивый синоним слова «часы»…
Часы Bovet, сочетающие точную сложную механику с красочной восточной роскошью, находили почитателей от Лондона до Пекина, благо настоящее искусство никогда не знало государственных границ. Оставалась лишь одна, но весьма существенная проблема: значительные расстояния между Швейцарией и Поднебесной сильно затрудняли обслуживание и ремонт. Вполне естественно, что император и мандарины не желали оставаться без любимых «игрушек», пока те путешествовали в Европу и обратно. Учитывая интересы благородной клиентуры, Бове придумал оригинальный производственный подход. Он начал выпускать и продавать часы… парами. Если вдруг один экземпляр выходил из строя, у владельца оставался второй точно такой же, на время заменявший «близнеца». В 1855 году такая пара, изготовленная специально для китайского императора, завоевала золотую медаль на Парижской международной выставке. К сожалению, парный союз очень непрочен, и до наших дней «дожили» немногие из тандемов: сегодня среди коллекционеров обладание сохранившейся парой часов Bovet считается особым шиком. Это при том что на аукционах даже за одиночные Bovet платят солидные деньги.
Rise and shine!
…После смерти Эдуарда Бове в 1849 году жизнь трансконтинентального предприятия стала медленно затухать. Компания была продана третьим лицам, а в начале XX века семья Бове окончательно ушла из бизнеса. В 1932 году знаменитая некогда марка, переименованная в «Жак Ульман и Ко», исчезла с часового небосклона на долгих 65 лет. Возрождение Bovet произошло в 1997 году благодаря подвижничеству швейцарского юриста и бизнесмена Паскаля Раффи, купившего «спящую красавицу» у небезызвестных Мишеля Пармиджиани и Тьерри Улеве (ныне одного из основателей бренда Jean Dunand) и вознамерившегося превратить ее ни много ни мало в самую роскошную и самую престижную в мире!
Паскаль Раффи поразительно похож на Наполеона. Невысокого роста, коренастый, сосредоточенный, всегда безупречно одетый и подтянутый. По образованию юрист, он до приобретения Bovet довольно долго работал в фармацевтике и нефтяном бизнесе. Свободного времени практически не было, оно без остатка отдавалось зарабатыванию денег. «Все прекратилось в один прекрасный день, когда старшая дочь попросила меня почаще бывать с ней, — вспоминает Раффи. — Я вдруг понял, что не могу пожертвовать самым
дорогим в угоду работе. Поэтому я продал все свои акции и отошел от дел». Решение заняться часами не было внезапным: несколько поколений семьи Раффи занимались часовым коллекционированием. С семи лет каждое воскресенье сначала дед Паскаля, а потом отец рассказывали мальчику о типах механизмов, их устройстве и тонкостях конструкций. Он с детства мечтал стать частью волшебного мира часов, и вот на пятом десятке ему наконец представилась такая возможность…
В конце ХХ века в Швейцарии продавалось немало известных часовых брендов, но Раффи выбрал именно Bovet, посчитав ее настоящей «спящей красавицей». По его словам, от остальных эту марку отличают четыре критерия. Во-первых, все часы собираются и доводятся вручную. Во-вторых, руки эти принадлежат без преувеличения лучшим специалистам своего дела. В-третьих, часы Bovet всегда (даже в темноте!) можно узнать
благодаря заводной головке в положении «12». А в-четвертых, эта марка — воплощение трехсотлетней истории швейцарского часового дела в мельчайших подробностях и деталях.
Модели Bovet в точности повторяют карманные хронометры XVIII века: та же тонкая гравировка ротора, та же филигранная техника эмали, такие же вороненые винты, жемчужные и бриллиантовые инкрустации…
Чтобы осуществить задуманное, Раффи первым делом нашел лучших в Невшателе (а возможно, и во всей Швейцарии) часовых ремесленников, граверов и художников-миниатюристов. Творческий потенциал компании рассредоточен по частным квартирам и шале: специалисты работают в своих домашних мастерских сообразно своим представлениям о трудовом графике и артистическом самовыражении. Как говорит Раффи: «Они не являются служащими моей компании. Художников нельзя нанимать, ими нельзя командовать, с ними можно только сотрудничать. Я безмерно благодарен им за то, что они возвращают Bovet былую славу, и очень дорожу их расположением». Понятно, что при таком подходе речь может идти лишь о штучном продукте. Так, знаменитый миниатюрист Андре Мартинес, денно и нощно расписывая перламутровые циферблаты, ежемесячно выдает на-гора всего два-три готовых произведения, и это считается весьма неплохим показателем! Потому что одно неверное движение, один волосок, попавший в краску, малейшее отклонение в температурном режиме могут свести на нет плоды многодневного труда.
Что до производственных мощностей, то здесь все гораздо сложнее и масштабнее. Поначалу все механизмы собирались на мануфактуре Claret и устанавливались в корпуса в заводских помещениях в Ле Локле. Однако постепенно деловой гений Раффи наращивал мануфактурный потенциал за счет поглощения предприятий, искавших надежную «крышу» или испытывавших проблемы с финансированием. С приобретением фабрики STT в Трамлане (городок чуть севернее Бьенна) и предприятия SPIR-IT по выпуску спиралей Bovet наконец стала обладательницей полного индустриального цикла, от А до Я. Более того, она теперь входит в швейцарскую четверку основных производителей балансовых спиралей! Помимо них к компании также присоединилась штамповочная фирма Aigat, и эти три новоприобретения объединились в предприятие под названием Dimier 1738. После этого в портфеле Раффи появился схожий по характеру бренд Dimier, продукция которого отличается от коллекционного ряда Bovet разве что традиционным расположением заводной головки в положении «3». Помимо удовлетворения собственных нужд в простых и сложных механизмах модернизированная фабрика Dimier 1738 успевает работать на сторону, снабжая первоклассными калибрами (всего порядка полутора тысяч штук в год) по меньшей мере еще с десяток производителей. Их названия держатся в секрете, однако известно, например, что содержимое первенца проекта Максимиллиана Бюссера MB&F под названием Horological Machine №1 было спроектировано и построено именно здесь.
При этом Bovet продолжает сотрудничать с фабриками Frederique Piguet, Christophe Claret и Vaucher, покупая у них механизмы, отсутствующие в «домашнем» ассортименте. На данный момент процентное соотношение собственных и покупных механизмов составляет 50 на 50.
Ежегодный объем производства Bovet составляет около двух тысяч экземпляров, и этого, по утверждению Раффи, более чем достаточно — при том что теоретически уже сегодня на имеющемся оборудовании можно, не напрягаясь, делать до пятнадцати тысяч механизмов и двух миллионов (!) спиралей. Но качество превыше всего, и здесь предпочитают вести бизнес под девизом «лучше меньше да лучше». В Dimier 1738 сейчас работают четыре блестящих конструктора, пришедших из очень известных мануфактур, а фирменный специалист по прототипам — один из пяти лучших в стране. Про неподражаемого Мартинеса уже было сказано. Таким образом, сегодня у Bovet есть все необходимое для развития успеха: богатая история, высококлассные профессионалы и мощная производственная база. Сегодня, когда многие часовые компании называют себя «мануфактурами», необходимо помнить, что мануфактура — это не только пара мастеров, современные станки и красивый сад, а прежде всего сложная организация множества подразделений: от отдела логистики до гальванического цеха. Плюс контроль качества на каждом этапе. Все это у Bovet есть, и всего этого Паскаль Раффи добился меньше чем за шесть лет! Поистине наполеоновский напор.
Откуда исходит угроза Женеве…
Пару лет назад Раффи предложил идею создания «Клейма Флерье» — Poincon de Fleurier — аналогичного «Женевскому Клейму», но с более строгими критериями оценки качества механики, ювелирного исполнения и дизайна. Строго говоря, инициаторами нового «знака качества» выступили Bovet, Chopard и Parmigiani Fleurier, причем первое время только Bovet была признана стопроцентно соответствующей его требованиям. В «сферу действия» Poincon de Fleurier попадают пять—шесть исконно местных марок, а также все швейцарские часовые бренды, имеющие свои представительства в регионе. Двери открыты для всех желающих, но сертификационные требования, повторимся, исключительно строги. По слухам, респектабельные женевские бренды обеспокоены активностью новичка, который хоть и не конкурирует с ними по количеству продукции, но демонстративно пытается «убрать» по качеству. Ответные меры не за горами, и скоро мы, возможно, станем свидетелями серьез-
ной ревизии традиционных качественных стандартов в масштабах целой индустрии.
Поживем — увидим.
Ювелирно-часовое приложение к журналу Cigar Clan – First Class 2007
