Один день в сигарном подполье Гаваны
- 10.07.2013 12:11
Побывать на Кубе и вернуться без сигар? Нонсенс. Сигары с Кубы везут все. Кто – одну штуку, кто – коробку, а кто и целый чемодан. Сигары можно купить в магазине, а можно – на улице. В случае легальной покупки вы имеете право вывезти сигар на сумму до двух тысяч долларов. Разрешением будет являться справка (Factura de venta de Habanos), которую вам должны выдать в магазине. Без такой бумаги можно смело брать с собой не более двух коробок (50 сигар). Но если вы решили купить сигары на улице, приготовьтесь к тому, что сделка может быть заключена не в вашу пользу.
* * *
Если вы хотите купить коробку сигар на улице, чтобы по возвращении подарить ничего не понимающему в сигарах приятелю или перепродать не слишком взыскательному негоцианту и вам все равно, какие это будут сигары, сделка займет не более десяти минут. Искать ничего не надо. Даже если вы бесцельно шатаетесь по городу, вас не раз окликнут: не угодно ли сигар? Cohiba Esplendido, Montecristo, Partagas – набор стандартный, расхожий, выверенный повседневным спросом. Нет проблем и с произведениями последнего двадцатилетия – Trinidad (одна из самых престижных «гаван»), Vegas Robaina (дань уважения знаменитому кубинскому фермеру), San Cristobal de la Habana (напоминание о древнем названии столицы острова). Предложение, как правило, сопровождается уверением, что сигары ничем не отличаются от фабричных, поскольку с фабрики и вынесены – там, дескать, работает мать или отец, брат или сестра, шурин или деверь; единственное отличие – цена: треть от магазинной (если вы не знаете испанского или, на худой конец, английского и не склонны торговаться). Вы заходите домой к продавцу, он, достав из закутка припрятанные коробки, открывает приглянувшуюся вам; вы осматриваете сигары и, не найдя никаких изъянов, расплачиваетесь. Гарантийный лейбл с изображением герба Кубы, пальм, номера серии, которым традиционно запечатываются коробки на фабриках, нередко находится внутри коробки и может быть наклеен по вашему желанию. Захотите – наклеят два: с расходными материалами проблем нет.
Процедура покупки сигар усложняется, если хочется чего-то особенного. Я, например, выбрал Partagas Lusitanias – большущие сигары, формата double corona, да не просто в коробке, а в ларце кубической формы – сabinet, – где сигары лежат не в два ряда, стиснутые и поэтому со временем приобретающие квадратный профиль, а в виде связки, перевязанные шелковой лентой, что позволяет сигарам «дышать», и это особенно ценится знатоками. Ни в одном из гаванских магазинов я таких сигар не нашел и потому на каждое уличное стандартное предложение отвечал вопросом: «Partagas Lusitanias Cabinet?» Сначала спрашивал из любопытства, а потом, когда убедился, что и на улице этого нет, – чтобы отвязаться от чересчур назойливых продавцов. Только Partagas Lusitanias Cabinet – ничего другого мне не надо. Продавец сникал и больше уже не уговаривал меня посмотреть Cohiba, Montecristo, Partagas.
И вдруг на мой каверзный вопрос ответили утвердительно. Я не поверил и уточнил: «Сabinet?» Cabinet. Дома, за углом. Мы пошли. Парень в рубашке навыпуск и теннисках на босу ногу, достаточно свободно говоривший по-английски и знавший несколько русских слов, представился Рафаэлем. По дороге он успел сообщить, что его мать работает на сигарной фабрике, получает нищенскую зарплату, поэтому, чтобы прожить, вынуждена выносить сигары с фабрики.
Подведя к полуприкрытой узкой обшарпанной двери в нескончаемой череде прилепленных друг к другу двух-трехэтажных домов, Рафаэль пропустил меня вперед. Типичное жилище в Старой Гаване. За шедевральным фасадом и узкой дверью – огромные масштабы пространства и бедности, изношенности и ветхости. Солнечный свет, палящая жара снаружи и прохладный полумрак внутри.
Мне было предложено кресло. Рафаэль исчез в глубине бесконечного двора – за товаром. Покачиваясь в ожидании, я думал о том, что бедность здесь в чем-то даже оригинальна: например, кресло, в котором я сидел, являло собой сущий антиквариат. Банты с древних кубинских сигар, которые вам тоже предложат за доллары на улице, на книжных развалах, среди старинных фолиантов, – отсюда же, из дряхлых домов, где они пылятся в одном из углов, никому не нужные, пока не станут добычей предприимчивых букинистов.
Размышления мои были прерваны скрипением кровати, стоявшей поблизости, – то, что в полумраке я принимал за груду одеял, оказалось пожилой женщиной. Она выбралась из кровати и, не обращая на меня никакого внимания, прошаркала на кухню. Я посмотрел на часы: с того момента, как исчез Рафаэль, прошло минут пятнадцать. Еще минут через пять он объявился. В руках у него был Partagas – но отнюдь не Lusitanias и тем более не cabinet. Всего-навсего Capitols – пять небольших сигарок в жестяном футляре. И ни тени смущения.
В другой раз я заинтересовался бы и этим – сигары так себе, но упаковка редкая. Но сейчас у меня было другое намерение. Я повторил свой вопрос. Рафаэль стал рассказывать какую-то длинную историю, из которой невозможно было ничего понять. Я уже начал выходить из себя: так есть или нет? Есть, надо только зайти к приятелю, это напротив, пять минут. А пока я могу попробовать сигару из жестянки. Рафаэль откусил кончик и, не выпуская сигару изо рта, лихо разжег ее, потом зачем-то перевернул и, держа горящий конец в зубах, выдул дым из противоположного конца. Лишь любопытство исследователя позволило мне после всех этих манипуляций взяться за предложенную сигару.
Между тем с улицы в дом зашел еще один парень. Рафаэль представил его: брат, Эрмес. Оставив меня с ним, Рафаэль удалился. За товаром. Брат говорил только по-испански. Делать было нечего – я сосредоточился на сигаре. Тяга была сносной, но вкус не имел ничего общего с Partagas. Табак, однако, в любом случае кубинский, и какое-никакое, но удовольствие. Я пыхтел сигарой, Эрмес безмолвно взирал на меня. Снова раздалось шарканье – из глубины дома явилась женщина, которую я поначалу принял за груду одеял. Вблизи она оказалась не такой уж и старой. Женщина попросила закурить. Я достал «Беломор». Женщина с любопытством покрутила папиросу в руках и сунула за ухо. Эрмес спросил: марихуана? Я отрицательно покачал головой. Он извлек папиросу из-за уха матери и закурил. Затянувшись раз-другой, резюмировал: «Suave» (мягкие), и отдал папиросу матери. Та тоже затянулась. «Суаве». Затянувшись еще раз, она положила папиросу в пепельницу. Пользуясь случаем, я задал ей несколько вопросов. Выяснилось, что ни на какой сигарной фабрике она не работает. И вообще не работает.
Муж – врач. Эрмес, развивая тему, затараторил про какое-то лекарство. Я не сразу взял в толк, о чем речь, пока он не скрылся на минуту и не вернулся с упаковкой таблеток. На пачке было написано – PPG. Средство против импотенции и вообще для укрепления жизненной силы. Разработано здесь, на Кубе. Не хуже «Виагры». Проглотил и... Эрмес выразительно прожестикулировал. В аптеке – 25 долларов, а я могу купить за пять. В мои планы, однако, входили Partagas Lusitanias Cabinet, но отнюдь не кубинский аналог «Виагры», и я, отказавшись от выгодного предложения, решил стоически дожидаться искомого. Напротив меня стоял дряхленький телевизор. Я спросил, нельзя ли включить. Оказалось, не работает. А денег на ремонт нет. Много надо? Скопили кое-что, но еще не хватает. Буквально «ун доллар» – один доллар. Не могу ли я дать ун доллар? Я поколебался и достал.
Телевизор от этого, разумеется, не заработал. Чтобы как-то занять время, Эрмес пригласил меня осмотреть дом. Мы прошли на задворки. Там, впритык к стене противоположного дома, выходящего фасадом на параллельную улицу, прилепилась голубятня. Сверху виднелось небо. Умопомрачительная архитектура, подумал я. Эрмес, бросив взгляд в сторону двери, сделал знак рукой, приглашая меня за собой. По шатким ступенькам мы поднялись на второй этаж. Собственно, это была лишь комнатушка на втором уровне, что-то вроде мансарды. Широкая неубранная постель. Расщелина окна, почти наглухо прикрытая жалюзи. Обшарпанный буфет, набитый какой-то дребеденью. Женские шлепанцы на полу. Эрмес приложил палец к губам. Из последовавшего объяснения я понял, что в дом явилась родственница, работающая в полиции. Симпатии к ней Эрмес не питал.
Пошебуршав на полках буфета, он извлек кассету и вставил ее в допотопный аппарат. Заиграла зажигательная музыка. Сальса. Эрмес кивнул на кассетник: «Советик». Я не разглядел, какой. Интереснее было другое – скопление непонятных вещиц в буфете: фигурка чернокожего апостола, колокольчик, что-то из кокосовой скорлупы, присыпанное какой-то пыльцой, тут же – батарея пустых бутылок... Увидев мой вопросительный взгляд, Эрмес пояснил: «Сантерия». Я понимающе кивнул: афро-кубинские дела. Но за колокольчик взяться не решился: кто его знает, что навлечешь, каких духов вызовешь. Тут надо сначала разобраться, вникнуть. В другой раз я ухватился бы с азартом за эту тему, синкретические обряды меня интересуют, но сейчас задача была другая – Partagas Lusitanias Cabinet. Я посмотрел на часы. С момента исчезновения Рафаэля прошло минут сорок. Эрмес, учуяв мое беспокойство, свесился с лестницы, потом, раздвинув жалюзи, выглянул в окно и, удовлетворенный, позвал за собой вниз. Рафаэля внизу не было. Однако появился новый персонаж. Из-за занавески в гостиную выбралась древняя старуха. Она едва передвигалась, опираясь на деревянный треножник, – его можно было принять за табурет. С минуту старуха безмолвно изучала меня, потом попросила закурить. Я вынул «Беломор». Эрмес прикурил папиросину и протянул бабке. Та долго разглядывала диковинку, затянулась, помолчала. «Суаве». Мне стало неудобно, что вот уже в который раз не удовлетворил ожиданий. Выйти из создавшейся ситуации помог Эрмес. По его словам, старуха тяжело больна, а денег на лекарство не хватает. Ун доллар для бабушки. Я извлек бумажник. Одного доллара не нашлось. Самая мелкая купюра была достоинством пять долларов. Просить сдачи было неловко, я протянул пятидолларовую бумажку. Старуха сунула купюру куда-то в одежды и едва заметно кивнула: «Мучас грасиас, сеньор».
Тут послышалось громыхание, и в дверях гостиной появился интеллигентного вида мужчина с велосипедом. К багажнику была прикручена замызганная хозяйственная сумка. Судя по всему, это был отец Рафаэля и Эрмеса, который работал врачом. Я вопросительно и с надеждой поглядел на багажник: «Partagas?» Эрмес деловито распотрошил сумку. В ней оказалось несколько новеньких, но абсолютно пустых сигарных коробок. Одна, впрочем, была наполовину заполнена гарантийными лейблами – тоже новенькими.
Я уже привык, что уличная сигарная «кухня» не очень-то и скрывается от потенциальных покупателей; понятно было почему. Во-первых, никто не утверждал, что сигары выносятся с фабрик коробками, а стало быть, нечего делать вид, что тут – только магазин. Во-вторых, многие покупают «уличные» сигары не для себя, а для перепродажи, и им глубоко наплевать на происхождение сигар, а уж тем более на то, как они обретают законченный вид. Все это я понимал, и тем не менее... Partagas Lusitanias Cabinet я покупал для себя.
Когда наконец объявился Рафаэль, – со времени его исчезновения прошло часа полтора, – я тоскливо воображал, как где-нибудь по соседству доморощенные торседорес лихорадочно скручивают Partagas Lusitanias, а в другом месте мастерят сabinet. Мои надежды были тщетны. В руках у Рафаэля не было ничегошеньки. Я выслушал очередное обещание. Дескать, есть надежный вариант – приятель живет рядом с фабрикой, уж у него-то точно должно быть то, что мне нужно. Рафаэль уверял, что обернется за десять минут – сосед подбросит на машине. Я не поверил и предложил поехать вместе.
Рафаэль чуть поколебался и согласно кивнул. Уже выходя, он подхватил со стола жестянку Capitols.
– Это твои.
– Да не нужны они мне.
– А что мы будем с ними делать? Одну ты уже выкурил.
– Я думал, вы меня угостили.
– Но как мы теперь продадим коробку без одной сигары?
Я, обескураженный столь хитроумным приемом, не знал, что и сказать.
– Всего-то пять долларов, – дожимал Рафаэль. – Смотри, – он сунул жестянку в нагрудный карман моей рубашки, – будешь как Фидель Кастро.
Старуха и женщина, которую поначалу я принял за груду одеял, одобрительно зацокали. Я никогда не видел Фиделя Кастро с коробкой сигар в кармане, к тому же он давно уже не курит, а те сигары, что он курил раньше, не поместятся ни в одном кармане. Однако делать было нечего, и я достал пять долларов. О том, что в сделку можно было вовлечь излишек денег, подаренных старухе, я как-то и не вспомнил. Мы вышли на улицу. Еще несколько минут ушло на переговоры Рафаэля с соседом – лысоватым насупленным мужичком. Машина стояла тут же, у двери, – раздолбанный «Москвич». Я раздумывал, не закончить ли на этом, но тут мужичок кивнул: «Садитесь». Дорога была невеселой: какими-то темными переулками, в молчании. Минут через десять мы подкатили к нужному месту. Невдалеке действительно сияла неоном вывеска фабрики. Эта близость вселяла оптимизм: кому как не обитателям окрестных улочек иметь все, чем может гордиться славная мануфактура. Рафаэль постучался в дверь, нас впустили. За дверью в тесной темной комнатушке у светящегося экрана телевизора сидело разновозрастное семейство. Мы прошествовали мимо – никто не обратил на нас никакого внимания. Я порадовался, что телевизор работает. Приятель Рафаэля – спортивного вида парень с налетом крутизны – усадил нас за стол на кухне, ее отделяла от комнаты с телевизором вылинявшая занавеска.
Спустя минуту на столе появилась коробка. Рафаэль с торжествующим видом смотрел на меня. Я кисло смотрел на коробку – это были Partagas Lusitanias, но не cabinet. Просто box, сигары в два ряда. «Cabinet?» – спросил я у хозяина. Тот не понял. Я достал блокнот и нарисовал связку сигар. Хозяин помотал головой. Рафаэль вынул несколько сигар и покрутил в руках, демонстрируя качество: «Настоящий Partagas». Хозяин сдержанно молчал. Понимая, что ждать больше нечего, а обижаться бесполезно, я решил извлечь опыт из того, что есть, и взял одну сигару. Внешний вид не вызывал никаких подозрений. Запах внушал доверие. И по рулетке, которую я в Гаване всегда носил с собой, все сходилось с точностью до миллиметра. И окрас сигар был достаточно равномерным. Рафаэль сноровисто снял прокладку с остатками верхнего слоя и обнажил нижний – там тоже все было в порядке. Единственное, что настораживало: у основания сигары нащупывалась пустота – это бывает, когда скрутчик не рассчитал точное количество табака, и такие сигары бракуются. Их можно курить, но по фабричным стандартам это некондиция. Я указал на недостаток хозяину, тот, не комментируя, согласно кивнул и ни на чем не настаивал. Я подумал, что он вполне мог быть одним из тех скрутчиков, которых я видел на фабрике накануне во время официального визита.
«Как все-таки насчет cabinet?» – поинтересовался я. Рафаэль с приятелем обменялись парой фраз и выдали согласованный ответ: если я покупаю эту коробку сегодня, то завтра у меня будет cabinet. Чтобы заполучить такую редкость, нужно предпринять какие-то особенные усилия, кому-то заплатить заранее. То есть я должен был авансировать это дело.
Ни малейшей уверенности в успехе у меня не было. К тому же до меня дошло, что отличить сигары из cabinet от сигар из box я не смогу – и те и другие в «подпольном» варианте будут округлые, поскольку квадратный профиль сигары приобретают только после значительной выдержки в box, каковой предлагаемые на улице сигары никогда не имеют. Проблема лишь в упаковке – найти cabinet. Возможно, к завтрашнему дню мне его бы и отыскали, а потом начинили бы теми же самыми сигарами, которые предлагались сегодня. И я отказался от сделки. Хозяин с невозмутимым видом убрал коробку. Мы с Рафаэлем прошли мимо семейства, сидевшего перед телевизором, – и вновь та же самая реакция – как будто нас и не было. Выйдя на улицу, я сказал, что хочу прогуляться и вернусь в гостиницу пешком. «Надо расплатиться за такси», – сказал Рафаэль. «Какое такси?» – не понял я. «Ну как, мы же приехали сюда на такси. Десять долларов». Я посмотрел на раздолбанный «Москвич», на его лысоватого хозяина, неоновую вывеску фабрики и достал десятку. В конце концов, это не такая уж большая плата за то, что я остался без сомнительных сигар.
Cigar Clan 5'2002
