Истинные ценности Папы
- 19.05.2011 14:17
Однажды Хемингуэй с женой Мэри сидели в баре. К Эрнесту подошел корреспондент какого-то американского журнала: «Как я рад тебя видеть!» – и побежал к стойке купить бутылку... Хэм сказал: «Знаешь, я не пью. Я на диете». – «На какой диете? Когда я вошел, ты держал стакан с выпивкой!» – «Нет, я на особой диете. Я не пью с дерьмом»... Он всегда говорил правду и не боялся этого. И у него было много врагов.
С именем Хемингуэя связано немало мифов. Черно-белый портрет бородача в грубом свитере висел в каждой «интеллигентной» «хрущевке». Охотник на львов, рыб и красивых женщин (как представлялось обитателям «хрущевок»), видимо, олицетворял некий дозволенный советскими властями компромисс между личностью, воспевавшей трудового человека, клеймившей фашизм, восхищавшейся Фиделем Кастро, и сибаритом, сполна пользующимся всеми плодами западной свободы. Этот образ крепко застрял в сознании. Но вряд ли советские идеологемы способны объяснить нетривиальные и экстравагантные поступки Хемингуэя, тем более их причины. Это может сделать лишь сам Хемингуэй. Но многие ли из нас читают его не через очки въевшихся в сознание стереотипов?
Передовое американское психологическое учение гласит, что смысл жизни человека в достижении гармонии. Причем приводится список из четырех пунктов: гармония с самим собой, гармония с близкими людьми, то бишь с семьей, гармония с избранной деятельностью и, наконец, гармония с окружающим миром. Согласно желаниям индивидуума найти гармонию, в его сознании с течением жизни формируется более подробный список – шкала ценностей. В этом перечне все его чаянья обретают свой порядковый номер по ранжиру значимости и количественное измерение.
Покажите банкиру движение денег по счетам клиента, и он расскажет вам о нем все. Точно так же, зная шкалу ценностей человека, можно судить о том, что ему дорого, что им движет, к чему он стремится. И где он находится на пути к своей цели.
К чему же стремился Хемингуэй? Что вело его по жизни? Какие ценности внес он в свой «список»? Самый концентрированный и вкусный коктейль Папиных взглядов содержится не в знаменитых романах, а в эссе «Кредо человека». Удивительно, что эта программная вещь не обласкана вниманием читателей и критиков. Мы почему-то открещиваемся от этого пятистраничного текста, где писатель раскладывает самого себя по полочкам, демонстрируя пресловутую шкалу ценностей, и объясняет нам, даже разжевывает, все истины о себе. Впрочем, весьма удобно не замечать этого текста, сохранять и поддерживать кочующие из статьи в статью легенды. Ибо легенды красивы. Они продолжают будоражить умы поклонников и подражателей. В конце концов, легенды позволяют зарабатывать.
На имени Хемингуэя неплохо зарабатывают сыновья Джон, Патрик и Грегори. В 1992 году они основали компанию Hemingway Ltd. Зарегистрировали имя, изображение и подпись писателя. Правда, фирму сильно критиковали, когда под торговой маркой «Хемингуэй» был зарегистрирован дробовик, из которого застрелился писатель. Сыновья ответили, что отец любил это оружие. Еще одним казусом стал выпуск фирмой Montblanc ручки «Хемингуэй», хотя, по свидетельствам очевидцев, Хемингуэй писал исключительно карандашом. Кубинская индустрия туризма также вовсю использует приманку хемингуэевских мест. Быть на Кубе и не посетить любимый гаванский бар писателя «Эль Флоредита» немыслимо! А доминиканский табак Сигарного Дома Артуро Фуэнте, выпускающего с 1986 года линию сигар под маркой Hemingway! А парижское кафе «Хемингуэй»! А культовые напитки! А, собственно, книги Хемингуэя!
Ну да и слава богу! Околохемингуэевская индустрия не заслоняет собой самого писателя. Просто будем помнить, что все созданное им и подаренное миру есть производное от главной ценности Папиной шкалы – работы.
Мало сказать, что он с упоением относился к работе. Такое определение свойственно скорее европейскому менталитету. Хемингуэй же, истинный американец, рассматривал литературный труд как вид рыночной конкуренции, жесткий (или жестокий) бизнес, прагматичный спорт, а вовсе не как интеллектуальные игрища властителей дум. Будучи начинающим бизнесменом-литератором-трудоголиком, он сделал то, что обычно делают начинающие профессионалы, – изучил рынок. Рынок текстов, созданных писателями до него. И очертил для себя круг конкурентов в виде приводимого здесь списка рекомендованной литературы «Какие книги следует прочесть». Если рассматривать этот список с точки зрения литературно-вкусовой, то он по меньшей мере удивляет. Соседство Толстого и Достоевского среди предпочтений обычного человека встречается редко. Как правило, любители литературы принимают одного, но не переваривают другого. Ну а что можно сказать о вкусе составителя списка, где уживаются Твен и Джойс, Томас Манн и Тургенев? Полная каша! Но в том-то и дело: «список Хемингуэя» – не отражение его вкусов читателя-обывателя. Это список конкурентов. Во многих интервью и воспоминаниях Папа из молчаливого задумчивого великана превращается в задиристого боксера, как только речь заходит о конкурентах. Он говорит о них как о живых, как о современниках: «Я начал очень скромно и побил мистера Тургенева. Затем – это стоило большого труда – я побил господина де Мопассана. С мистером Стендалем у нас два раза была ничья, но, кажется, в последнем раунде я выиграл по очкам. Но ничто не заставит меня выйти на ринг против господина Толстого, разве что я сойду с ума или достигну несравненного совершенства».
Как же возникла, формировалась и развивалась эта незаурядная личность, в которой для нас столько загадочного? Эрнест Миллер Хемингуэй родился 21 июля 1899 года в городке Оук-Парк близ Чикаго. Оук-Парк был протестантским пригородом Чикаго, где обитал консервативный средний класс. Позже Хемингуэй характеризовал свою малую родину как «город широких лужаек и узких умишек. Пространственно Оук-Парк был всего в десяти милях от большого города, но намного дальше от него по укладу жизни. Городишко всячески изолировал себя от во всем свободного Чикаго. Границу между Чикаго и Оук-Парком жители последнего описывали просто: «там, где заканчиваются бордели и где начинаются церкви».
Эрнест воспитывался на консервативных ценностях Среднего Запада: религиозность, тяжелый труд, физическое здоровье, самостоятельность. Так начинала формироваться шкала ценностей будущего всемирно известного литератора.
Отец обучал маленького Эрнеста рыбачить и охотиться на берегах и в лесах, окружающих озеро Мичиган. Хемингуэи владели дачным имением на озере Уоллун в Северном Мичигане, где семейство проводило лето в поисках прохлады. Природа всю жизнь вдохновляла Хемингуэя в работе. В начале карьеры он часто жил в огромных городах типа Чикаго, Торонто и Парижа, но как только достиг успеха, выбирал для жизни изолированные места подобные Ки-Весту, или СанФранциско де Паула на Кубе, или Кетчуму в Айдахо. Там было удобно охотиться и рыбачить.
Мать, в отличие от отца, развивала в Эрнесте любовь к изящным искусствам. Грейс Холл Хемингуэй была неплохой певицей, желавшей выступать на профессиональной сцене, но всецело отдавшей себя семье. Занятия музыкой и вокалом с местными детьми, в том числе с ее собственными, были для нее компенсацией за несостоявшуюся карьеру.
Эрнест учился в общественной школе в Оук-Парке. Учился посредственно. Занимался спортом. Футбол, водное поло, плавание. Был капитаном команды следопытов. В школе пристрастился к работе в стенгазете «Трапеция», где писал юмористические статьи, подражая популярным юмористам того времени. Окончив школу весной 1917 года, Эрнест не стал поступать в колледж, как желали родители, а устроился репортером в «Канзас-Сити Стар» по протекции дяди, который был близким другом главного редактора издания. Начинал полицейским репортером. Каждый день ему приходилось выезжать на места преступлений, бывать в тюрьмах, игорных домах, больницах, притонах, общаться с полицейскими, грабителями и насильниками.
В Европе бушевала Первая мировая война. США присоединились к борьбе против Германии и Австро-Венгрии в апреле 1917 года. Молодой Хемингуэй пробовал поступить на военную службу, но получил отсрочку из-за плохого зрения. Узнав, что Красный Крест набирает добровольцами водителей санитарных машин, он завербовался в эту организацию. Оставив работу в газете, в мае 1918 года Хемингуэй приплыл в Европу.
Короткая трудовая биография в «Канзас-Сити Стар», тем не менее, позволила приобрести ему стилистические навыки, повлиявшие позже на его фирменный литературный стиль. Репортаж требовал лаконичных предложений, коротких параграфов, активных глаголов, подлинности, яркости, ясности и простоты. Позже Хемингуэй говорил: «То были лучшие правила, которые я когда-либо узнал о писательском деле. Я никогда не забывал их».
Хемингуэй сначала попал в Париж, затем отправился в Mилан. В день его прибытия там был взорван склад боеприпасов, и Эрнест носил искалеченные трупы в морг. Так начиналось для него погружение в ужасы войны. Несколькими неделями позже, 8 июля 1918 года, Хемингуэй был серьезно ранен осколками австрийского минометного снаряда, упавшего на расстоянии нескольких футов. Эрнест как раз раздавал шоколад и сигареты итальянским солдатам в траншеях на передовой. От взрыва погиб итальянский солдат, другому оторвало ноги, а Эрнест потерял сознание. Потом в письме к отцу Хемингуэя товарищ Эрнеста писал, что, несмотря на более чем двести осколков шрапнели в ногах, Хемингуэй, очнувшись, сумел принести раненого солдата в санчасть, хотя по пути был еще ранен в ноги несколькими пулями. Хемингуэя наградили итальянской серебряной медалью «За доблесть». Ранение, последующее выздоровление в миланской больнице, романтические отношения с медсестрой Агнес фон Куровски – все это впоследствии легло в основание великого романа «Прощай, оружие!».
Вернувшись домой, Хемингуэй после военных приключений в Европе нашел Оук-Парк унылым. Жить с непонимающими его родителями было чрезвычайно трудно. Они донимали разговорами о будущем и продолжении учебы. Получив тысячу долларов страховки за ранение, Эрнест год не работал, тратил время на чтение дома или в библиотеке, выступал в общественных организациях с рассказами о войне и щеголял по городу в униформе Красного Креста. В выступлениях он упирал на героику и пафос, дабы поразить аудиторию. Позже в рассказе «Дом солдата» он опишет свое недовольство и даже ощущение позора после возвращения к людям, которые живут романтическими представлениями о войне и не понимают, как ужасно она воздействует на психику человека.
Последнюю лекцию Хемингуэй прочитал в Мичиганской общественной библиотеке. Случайно там присутствовала жена владельца солидной компании из Торонто. Военные рассказы Эрнеста поразили ее, и она предложила молодому герою стать наставником ее сына. Хемингуэй согласился. Позже ее влиятельный муж свел Хемингуэя с главным редактором еженедельника «Торонто Стар». И вскоре Эрнест стал постоянным корреспондентом газеты. В Торонто он познакомился с очаровательной Хедли Ричардсон и в сентябре 1921 года женился на ней. А в ноябре газета назначила Хемингуэя европейским корреспондентом, и молодая чета перебралась в Париж.
Хемингуэи поселились на улице Кардинала Лемонэ, 74, в ужасной квартире без водопровода, с большим корытом вместо ванной. Хедли, выросшая совсем в других условиях, стоически терпела несносный быт. Кстати, теперь эта крошечная квартира продается за немыслимую для таких апартаментов сумму – двести тысяч евро. Только потому, что в ней когда-то жил великий писатель. Впрочем, работа Эрнеста и ежегодный доход Хедли в три тысячи долларов – весьма приличные суммы в послевоенной Европе – позволили семье переехать в лучшее жилище, на улицу Декарта, 39. Нынче на мемориальной доске около дома выгравирована надпись, что здесь умер поэт Верлен и снимал комнату писатель Хемингуэй.
Париж тогда был Меккой молодых литераторов, столицей модернизма. Хемингуэй приобщился к модной литературной тусовке – в нее входили Джеймс Джойс, Эзра Паунд, Гертруда Стайн, Скотт Фицджеральд и другие. Здесь же укрепилось знакомство Хемингуэя с Шервудом Андерсоном, который еще в Америке обратил внимание на молодого автора. Именно в эти годы Эрнест начал писать нарочито рублеными фразами, подражая Андерсону. Иногда в некоторых произведениях тех лет он подражал и Гертруде Стайн, которая была литературным оракулом для молодых. Она проповедовала бессвязное, алогичное, автоматическое письмо с бесконечным разжевыванием и повторениями. О Хемингуэе же говорила так: «Он выглядит современным, но пахнет музеем». Хемингуэй быстро подружился и с выдающимися художниками Миро и Пикассо, что, безусловно, помогло его становлению как писателя.
Репортерская работа Хемингуэя тех времен была суперинтенсивной. Он пишет о Женевской и Лозаннской конференциях, греко-турецкой войне, мирном соглашении по поводу Рурской области. Кроме политики он живописует бой быков, рыбную ловлю, лыжный спорт, бобслей, а также знакомит читателей с социальными проблемами Европы.
Хемингуэй быстро заработал себе имя как репортер и талантливый автор. Личная жизнь тоже складывалась удачно – семейство ожидало пополнения. В Новом Свете доктора и больницы были лучше, и Хемингуэи возвращаются в Торонто. Джон Хедли Никанор Хемингуэй родился 10 октября 1923 года, а уже в январе 1924 года семейство плывет назад в Париж, где Эрнест редактирует журнал «Трансатлантическое ревю» и публикует там свои ранние рассказы.
Именно этот период отмечен для молодого писателя беспрецедентным творческим взрывом. Первая версия сборника «в наше время» (именно так – с маленькой буквы) была опубликована издательством Three Mountain Press в 1924 году и иллюстрировала литературную теорию Хемингуэя. Эта маленькая тридцатидвухстраничная книжка, напечатанная всего в ста семидесяти экземплярах, содержала эстетическое кредо молодого литератора, которое гласило, что исключение из повествования авторских выводов может только улучшить рассказ. В 1925 году Хемингуэй переиздает сборник «В наше время» (на сей раз название – с заглавной буквы), а в 1926 году публикует роман «Весенние ручьи» (пародию на своего учителя Шервуда Андерсона). Скотт Фицджеральд назвал эту книгу лучшим юмористическим романом, написанным американцем. В этот же год увидел свет первый настоящий (не пародийный) роман «И восходит солнце», больше известный нам как Фиеста . Книга рассказала миру о «потерянном поколении», имела оглушительный успех у публики и критиков. Через год вышел сборник рассказов «Мужчины без женщин». Венцом периода становится культовый роман «Прощай, оружие!», видимо, лучшее произведение о Первой мировой войне. Всего за пять лет Хемингуэй из малоизвестного репортера превращается в одного из ведущих авторов своего поколения!
Литературная карьера возносила Хемингуэя на вершину, но семейная жизнь внезапно дала трещину. В 1927 году он развелся с Хедли. Правда, в том же году женился на Полин Пфайфер, внештатном репортере журналов мод Vanity Fair и Vogue.
В 1928 году молодожены меняют Париж на Ки Вест во Флориде. Там они проживут двенадцать лет. Там появятся на свет их сыновья Патрик и Грегори. Ки Вест был прекрасным пристанищем и для жизни, и для работы. Эту самую южную точку Флориды Хемингуэй обожал: «Это лучшее место, где я когда-либо бывал». Прожив пару лет в арендованных квартирах и домах, Хемингуэи за двенадцать с половиной тысяч долларов купили большой дом по Уайтхед Стрит, 907. Им помог Гас – богатый дядюшка Полин. В 1928 году случилась трагедия с отцом Хемингуэя. Он давно страдал от диабета и ужасных головных болей. Кроме физических недугов его мучили и финансовые проблемы. Не выдержав давления всех этих тяжелых обстоятельств, Кларенс Хемингуэй покончил с собой. (Сведение счетов с жизнью станет злым роком для всего рода Хемингуэев. Застрелился и сам Эрнест Хемингуэй, а в 1982 году – его брат Лестер. В 1996-м добровольно уйдет из жизни внучка Марго.)
Несмотря на потерю близкого человека, трудоголик Хемингуэй продолжает напряженно работать. В 1932 году он пишет настоящую диссертацию об испанской корриде – «Смерть после полудня». Практически энциклопедическое исследование боя быков Хемингуэй сумел сделать удобочитаемым даже для тех, у кого не было никакого интереса к корриде. Он вставляет в повествование наблюдения об испанской культуре, писателях, еде, людях, политиках, истории. Кроме всего прочего, автор представляет свою концепцию стоического героя перед лицом смертельной опасности. Но критики не приняли книгу. Их раздражал вольный стиль Хемингуэя, безапелляционные рассуждения о литературе, писателях, искусстве вообще.
Через год Хемингуэй издает сборник рассказов «Победитель не получает ничего». Книга хорошо продавалась, несмотря на ставший уже традиционным прохладный прием критики и общую экономическую депрессию. Джеймс Джойс очень ценил эту работу друга: «Он убрал завесу между литературой и жизнью, к чему стремится каждый автор. Вы читали рассказ Там, где светло и чисто?.. Это мастерски. Действительно, это один из лучших рассказов, когда-либо написанных…».
Летом 1933 года Хемингуэи отправляются в Африку на сафари. Одолжив двадцать пять тысяч долларов у богатого дядюшки Гаса (того самого, который помог купить дом в Ки Весте), Папа три месяца охотится на Черном континенте, одновременно собирая материал для будущей книги. И в 1935 году выходят в свет «Зеленые холмы Африки». И опять критика негодует, упрекая автора в снобизме и прочих грехах. Дескать, автор изображает себя храбрым и мужественным, одновременно описывая других подлыми и эгоистичными. Видный литературный критик Эдмонд Уилсон уязвляет Хемингуэя: «Он создал, должно быть, единственную написанную когда-либо книгу, где Африка выглядит скучно и уныло». Впрочем, принято считать, что именно Африка вдохновила Хемингуэя на два самых знаменитых его рассказа – «Снега Килиманджаро» и « Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера».
В марте 1937 года Хемингуэй отправляется в Испанию писать о гражданской войне для Североамериканского газетного альянса. В Испанию Хемингуэй поехал не с пустыми руками. Собрав крупную сумму пожертвований, он купил двадцать четыре санитарные машины и большую партию медикаментов для помощи республиканцам. Хемингуэй живет в осажденном Мадриде, выезжает на фронты Гвадалахары, Харамы, Теруэля, на реку Эбро. В испанский период он пишет роман «Иметь и не иметь», пьесу «Пятая колонна», сборник рассказов «Пятая колонна» и первые 48 рассказов и киносценарий «Испанская земля», по которому Йорис Ивенс снимает документальный фильм. Сам Хемингуэй читал дикторский текст и участвовал во фронтовых съемках как ассистент оператора. Летом 1937 года он везет фильм в США, показывает президенту Рузвельту, добивается проката на экранах, доход от которого идет в фонд помощи республиканской Испании.
К слову, у Папы были непростые отношения с кинематографом. По его романам и рассказам снято около сорока фильмов. Хемингуэю нравились гонорары, но не сами фильмы. Он любил говорить, что нашел лучший способ общаться с продюсерами: «Ты бросаешь им свою книгу, они бросают тебе деньги, потом ты прыгаешь в машину и уматываешь поскорей в ту сторону, откуда приехал». Отказаться от сотрудничества с Фабрикой грез означало терять солидные суммы. Хемингуэй имел огромные по тем временам гонорары за право экранизации своих произведений. Так, за фильм «Прощай, оружие!» мэтр получил восемьдесят тысяч долларов, за «Старика и море» – самый большой гонорар за экранизацию в своей жизни – сто пятьдесят тысяч долларов. Нелюбовь к Голливуду была так сильна, что Хемингуэй только один раз смог заставить себя лично побывать там – Папа посчитал уместным посетить закрытый показ своего фильма «Испанская земля» и произнес после премьеры пламенную речь в поддержку республиканцев.
Гражданская война фатально совпадает с войной в его собственной семье. Еще в Ки-Весте в 1936 году в баре «Мокрый Джо» Хемингуэй познакомился с молодой писательницей Мартой Геллхорн. Их тайная связь длилась четыре года, прежде чем Эрнест развелся с Полин и женился на Марте. Полин, кстати, поддерживала франкистский режим из-за его прокатолических позиций, а Хемингуэй симпатизировал коммунистам, которые защищали демократически избранное правительство.
Как известно, коммунисты проиграли. Мятежник Франко весной 1939 года установил диктатуру. Возвратившись из Испании, Хемингуэй с Мартой поселились на Кубе в большом имении Finca Vigia на окраине Гаваны. Там в июле 1940 года был написан роман «По ком звонит колокол». Он имел огромный успех как у критики, так и с коммерческой точки зрения. Синклер Льюис утверждал тогда, что это «единственная американская книга, изданная в последние три года, которая будет жить еще лет пятьдесят. А может быть, и сто… Это шедевр!.. Это классика!..». Комитет по Пулитцеровской премии единодушно проголосовал за роман как за «лучшийроман года». Однако по политическим причинам президент Колумбийского университета наложил вето на решение комитета. Премия Хемингуэю не досталась, несмотря на то что только за первые шесть месяцев продаж разошлось более пятиста тысяч экземпляров романа и он стал бестселлером.
В 1941 году Хемингуэй вместе с Мартой вновь отправился в путешествие – писать о китайско-японской войне для журнала PM Magazine. Это была утомительная командировка, и супружеская чета с радостью вернулась в свой кубинский рай. А Вторая мировая война набирала силу. Папа не мог отсиживаться в стороне и принял весьма оригинальное решение, как бороться с фашизмом. Он предложил послу США на Кубе два дерзких плана. В Гаване проживало много людей, симпатизировавших фашистам, в частности, снабжавших немецкие подлодки, снующие у северного побережья Кубы. Первый план был направлен на создание сети контрразведки. Он был согласован с премьером кубинского правительства и успешно реализовался – его базой служил дом Хемингуэя. Другой был направлен непосредственно на борьбу с фашистскими подлодками, для чего военно-морское ведомство США снабдило рыболовный катер Хемингуэя Pilar радиоаппаратурой, звукопеленгаторами, вооружением и предоставило команду из девяти человек. Во главе экипажа стоял сам Хемингуэй. Современники свидетельствуют, что ничто не могло отвлечь друзей от увлекательной охоты за подлодками. Разве только рыбалка и совместные возлияния. Раздраженная Марта все больше упрекала Папу в том, что тот отлынивает от долга великого писателя, обязанного писать о реальной войне.
И весной 1944 года Хемингуэй наконец едет в Европу. Сначала в Лондон – описывать бомбежки и роль Великобритании в войне. Там Папа попадает в серьезную автомобильную аварию, получает сотрясение мозга и рану головы. Ему накладывают пятьдесят швов. Марта посещает мужа в больнице, устраивает скандал, обвиняя в аварии самого Хемингуэя и его пристрастие к пьянству. Этот эпизод окончательно разрушает брак. Но буквально в это же время Хемингуэй встречает Мэри Уэлш, бывшую полной противоположностью Марте. Мэри окружает Папу заботой и обожанием. О разрыве с Мартой он пишет: «Забавно. Должна начаться одна война, чтобы полюбить женщину своим проклятым сердцем, и начаться другая, чтобы разлюбить ее».
6 июня Хемингуэй вместе с войсками союзников вступает в Нормандию. С бородой и свежими шрамами от аварии писатель представляет собой колоритную фигуру. Недалеко от Парижа, где шли упорные бои, он собрал вооруженный отряд из французских антифашистов и партизан и двигался зачастую впереди армейских подразделений. Командир четвертой американской дивизии генерал Бартон однажды на штабном совещании сказал: «Старина Эрни находится в шестидесяти милях от нас, опередив всю армию. Он шлет нам оттуда информацию». В конце августа 1944 года Хемингуэй вместе с частями союзников вступает в Париж. Там он обосновывается в любимом отеле Ritz и целую неделю веселится, празднует и пьянствует.
Затем Папа отправляется на север Франции, чтобы присоединиться к силам своего друга генерала Бака Ленхема, выдвигающимся к границам Германии. Описание увиденных там кровопролитных боев позднее ляжет в основу книги «За рекой, в тени деревьев». Она станет единственной его книгой об этой войне – план написать большой роман о войне никогда не осуществится. Полагаясь на репутацию Хемингуэя, издательство Scribners выпустило «За рекой, в тени деревьев» первым тиражом семьдесят пять тысяч экземпляров в сентябре 1950 года, после того как ранее, в феврале–июне, главы книги печатались в журнале Cosmopolitan. Критика захлебывалась упреками в сентиментальности, хотя роман содержал лучшие образцы хемингуэевской прозы, особенно в начальных главах. Но многие ожидали сочинения масштаба «По ком звонит колокол» и потому были разочарованы.
Уязвленный, Папа ставит перед собой задачу восстановить прежние позиции всемирно известного романиста. Он принимается за историю о старике и большой рыбе. Эта идея давно занимала Хемингуэя – еще в 1936 году он написал для журнала Esquire похожий рассказ. Друзья неоднократно убеждали его развить этот сюжет, но Хемингуэй отнекивался, говоря, что еще не готов создавать «поэзию в прозе».
В сентябре 1952 года в журнале Life появляется роман «Старик и море». Пять миллионов экземпляров продаются моментально. Через неделю издательство Scribners печатает пятьдесят тысяч в твердом переплете. Они также расходятся очень быстро. Впервые после успеха романа «По ком звонит колокол» критика восхищена. Папа опять взлетел на вершину литературного Олимпа и финансового благополучия. Кроме успеха у критиков и читателей, Хемингуэй впервые получил и престижные литературные премии. В 1953 году роман «Старик и море» был отмечен Пулитцеровской премией.
Поток денег от романа подогревает Папину страсть к перемене мест. Он возвращается в Европу смотреть испанские корриды. Затем с женой Мэри отправляется в Африку на сафари. В январе 1954 года во время облета живописных озер и водопадов Восточной Африки на маленьком самолете «Сессна» они попадают в авиакатастрофу. Пилот, совершая маневр, чтобы избежать скопления птиц, зацепил телеграфный провод. Самолет был поврежден, чудом не случилось крушения. Пассажиры остались живы, но у Мэри было сломано несколько ребер. Хемингуэи пересели на другой рейс. Но во время посадки в Уганде опять авария – самолет загорелся. Мэри и другие пассажиры смогли эвакуироваться через запасной выход. А Папа, используя голову как таран, прорвался наружу через главный выход. Биографы писали: «Его череп был поврежден, два диска спинного хребта смещены, правая рука и плечо сломаны, печень и правая почка разорваны, руки, лицо и голова обожжены огнем, зрение и слух ухудшились…»
Несмотря на плачевное состояние, Эрнест и Мэри едут в Венецию. И лишь потом возвращаются на Кубу. У Мэри рука была неподвижной – из-за раздробленного локтя, но позже ее удалось вылечить. Руку спас Папа. Несколько лет подряд каждый день утром и вечером он массировал ее. Он был точен и неотступен. Не было случая, чтобы он пропустил хоть один сеанс. Хемингуэй говорил жене: «Будь храброй и верь в победу. Мы победим».
28 октября 1954 года Хемингуэю присуждают Нобелевскую премию по литературе, но из-за травм он не едет в Швецию. Письменное послание Нобелевскому комитету от имени писателя зачитывает посол США в Швеции Джон Кабот. Там есть такие строки: «Именно потому, что в прошлом было столько великих творцов, современному писателю приходится идти далеко за те границы, за которыми уже никто не может ему помочь».
После 1954 года Папе пришлось бороться со своими недугами, что часто отвлекало его от работы. Так, он написал двести тысяч слов о своем неудачном сафари, назвав записки «Африканским журналом». Но здоровья и энергии не хватило на шлифовку формы повествования. Эта книга увидела свет только в 1999 году, через много лет после смерти писателя, под названием «Истина на первый взгляд». Кстати, еще одно красноречивое свидетельство Папиного отношения к труду – у него были листки бумаги с аккуратными колонками цифр. Хемингуэй работал каждый день с пяти утра до часу дня и в конце каждого дня подсчитывал, сколько слов написано. В среднем получалось по семьсот-восемьсот слов ежедневно. Но в какой-то день вышло только двести слов. Тогда рядом с колонкой он пометил: «Писал срочные деловые письма». Таким вот образом он оправдывался перед самим собой. Хемингуэй, как он выразился, «давно продал самого себя в рабство самодисциплине».
В последние годы литературная работа из-за нездоровья давалась ему с трудом. Писательство порой превращалось в пытку и принуждение самого себя. Поэтому он и вернулся к темам, которые хорошо знал и чувствовал и которые требовали относительно меньшей эмоциональной и физической отдачи.
В 1959 году Хемингуэй обязался писать для журнала Life о корридах с участием выдающихся испанских матадоров. Все лето он путешествовал вместе со своими героями, собирая материал, когда же начал писать – рассказ очень быстро вылился в сто двадцать тысяч слов. Хемингуэй попросил своего друга-литератора помочь отредактировать сочинение. Совместными усилиями рассказ был сокращен до шестидесяти пяти тысяч слов. Несмотря на первоначальное ограничение объема заказанного рассказа, Life растянул его на три номера. Он назывался «Опасным летом». Это последняя работа Хемингуэя, изданная при жизни.
Летом 60-го года физическое состояние Хемингуэя начало резко ухудшаться. Близкие вспоминали, что он стал выглядеть лет на двадцать старше. Все это выливалось в частые депрессии, капризы, пьянство (выпивал до кварты в день). Рассказывают, что в это время советский лидер Микоян прибыл с официальным визитом на Кубу. Микоян привез Хемингуэю в подарок три бутылки водки. Одна была «Горилка с перцем». При вручении Папа схватил ее, встряхнул, запрокинув голову, влил в себя треть, побулькал в горле и проглотил… О своем пристрастии Хемингуэй говорил: «Я хочу объяснить, почему это делаю. С утра пишу. Потом, чтоб перестать думать о том, что писал, выпиваю, и тогда немного отдыхаю. А иначе можно сойти с ума – ты не перестаешь думать о том, что дальше герой будет делать и что ответит она ему, а он ей…»
Несмотря на трудности, Папа продолжал работать – писать мемуары. Их издадут в 1964 году. Так увидит свет знаменитый «Праздник, который всегда с тобой». Хемингуэю не доведется быть свидетелем огромного успеха этой книги. Читатели и критики полюбят ее за нежный и красивый взгляд современника на Париж и образ жизни парижан 1920-х годов.
В июле 1960 года Хемингуэй оставляет Кубу и перебирается в Кечтум, штат Айдахо. Они с Мэри купили там дом. Айдахо напоминал Папе Испанию, а Кетчум был маленьким спокойным городком, где никто не мешал всемирно известной знаменитости, которой приглянулась здешняя щадящая летняя жара и изобилие диких мест для охоты и рыбалки.
Но даже красивые пейзажи Айдахо не могли уже помочь Хемингуэю. Осенью 1960 года он ложится в клинику «Майо» (Рочестер, штат Миннесота) якобы для лечения от высокого кровяного давления. В действительности доктора из Кетчума посоветовали Хемингуэю лечь в известную клинику, где имелись опытные специалисты по медицинским программам, восстанавливающим физическое и умственное состояние пациента. Лечение, в частности, велось методами шоковой терапии. Одним из побочных эффектов шоковой терапии стала частичная потеря памяти. Для Папы это была катастрофа. Он больше не мог писать, больше не мог извлекать из памяти факты и образы. Писательская работа, которая и до этого становилась для Хемингуэя все трудней и трудней, теперь стала почти невозможной.
В первую половину 1961 года Папа еще боролся с депрессией и паранойей. Но утром 2 июля он встал рано, как делал это всегда, взял дробовик, вышел к входной двери дома и выстрелил себе в голову. Это случилось за две недели до его шестидесятидвухлетия. Эрнеста Хемингуэя похоронили на городском кладбище между двумя соснами. Спустя пять лет на могиле появилась каменная стела с надписью: «Больше всего в жизни он любил осень, желтые, теплые осенние листья, плывущие по реке на спинах форелей, а сверху синее безветренное небо. Теперь он будет частью всего этого навсегда».
Так завершился земной путь человека, главной ценностью которого была работа!
* * *
Недоуменный почитатель Эрнеста Хемингуэя, возможно, будет протестовать против точки в этом месте нашего рассказа. А как же широкая душа писателя? Где его безудержное, искрометное, фонтанирующее наслаждение жизнью? Где все грани и изюминки дольче вита, вкус к которой нам привил именно он? Где брызги шампанского, безумно любимого Хемингуэем? Где реки мохито, баккарди и дайкири, рецепты которых он подарил миру? Разве может пусть даже феноменальный трудоголик всего-навсего сконструировать классические образы мачо, не будучи таким же мачо?
Но вот ответ самого Хемингуэя: «Я всегда верил, что человек, начавший более серьезную внутреннюю жизнь, начинает и внешне жить проще. В век сумасбродств и излишеств я хотел бы показать миру, как малы наши истинные потребности. Я скорее хотел бы иметь возможность оценить что-то, чего у меня нет, чем иметь что-либо, чего не могу оценить. Меня поражает, как много драгоценных минут тратится на ненужное потакание собственным слабостям, на легкомысленные забавы, на пустые разговоры, на сомнительное и бесполезное веселье».
Уважаемый читатель все может простить кумиру, но как же святая святых образа – незаменимая сигара старины Хэма? Вот тут как раз нас подстерегает самое главное открытие!
Обратимся к воспоминаниям современников Хемингуэя.
Хорошая подруга писателя Лилиана Росс в очерке «Портрет Хемингуэя» пишет: «Миссис Хемингуэй закурила. А ее муж поспешил сказать, что не курит: курение притупляет обоняние, которое он считает совершенно необходимым для охоты.
– Для человека с тонким обонянием табак пахнет ужасно, – сказал он и засмеялся, ссутулившись и поднеся тыльную сторону кулака к лицу, словно защищаясь от удара. И добавил, что может отличить по запаху лося, оленя, опоссума и енота».
Даниэл Сормак посвятил статью «Хемингуэевский капитан» Грегорио Фуэнтесу. Этот кубинец вдохновил Папу на создание двух знаменитых литературных героев – Антонио из романа «Острова в океане» и Сантьяго из «Старика и море». Близкий друг Хемингуэя на протяжении тридцати лет, бессменный капитан его рыболовного катера Pilar как никто другой знал писателя: «Теперь девяностодевятилетний Фуэнтес вспоминает свою длинную и богатую на приключения жизнь. У него много увлечений. Многие совпадали с увлечениями Хемингуэя. Единственную страсть Фуэнтеса Папа никогда не разделял – любовь к сигарам. Хемингуэй никогда их не курил, потому что как заядлый охотник он верил, что животные могут учуять запах табака».
Нил Грауэр в статье «Вспоминая Папу» пишет: «Куба принесла ему много радостей – свежий утренний бриз, позволяющий работать так хорошо, как нигде в мире»; Гольфстрим, где прекрасная рыбалка; восемнадцать сортов манго, растущих на его ферме; ром, добавляемый в любимый дайкири. Что точно не вызвало его интереса в Гаване, так это сигары. Вообще-то он учился курить русские папиросы во время Первой мировой, но не пристрастился к этому занятию. Он не курил, потому что это отбивало способность различать запахи».
Подобных приведенным выше свидетельств предостаточно. А вот долгие поиски противоположных высказываний, увы, безрезультатны. Все это позволяет сделать удивительный вывод, о котором даже страшно думать! Просто не поворачивается язык произнести ужасную крамолу и навлечь на себя благородный гнев сигароманов!
Хемингуэй, вопреки распространенному мнению, не курил сигары!
Или, по крайней мере, делал это настолько редко, что нынче невозможно разыскать ни одной истории, ни одного случая, ни одного описания такого факта.
Но, позвольте, как объяснить тогда выпуск линии сигар Hemingway доминиканской фирмой Tabacalera Arturo Fuente y Cia? Создатели даже нарекли сигары этой линии литературными терминами – Short Story, Best Seller и Masterpiece – в зависимости от их длины. Наверняка, по замыслу создателей, название линии должно было содержать некий намек на связь великого писателя и сигар. Так ли это?
Президент Tabacalera Arturo Fuente y Cia Карлос Фуэнте-младший на вопрос о возникновении и истории создания бренда отсылает к своему дедушке Артуро. Именно тому пришла в голову идея возродить классическую форму кубинской сигары perfecto, что была так популярна на Острове с 1920-х до 1950-х годов прошлого столетия: «К сожалению, в 60-е годы, после революции, многие кубинские мастера, которые производили такой необычной и сложной формы сигары, свернули работу. Это привело к тому, что сигары такой формы стали редкими. Их практически невозможно было найти. Используя дедушкины идеи, мой отец Карлос создал в 1986 году серию Hemingway» .
Следует отдать должное создателям серии – они талантливо увязали воспоминания почитателей кубинских «перфекто» 50-х с именем человека, который в это же время олицетворял Кубу. Это, безусловно, грамотное позиционирование товара и сильный рекламный трюк. Но! Еще раз приходится констатировать – в официальных материалах Сигарного Дома Arturo Fuente нет никаких упоминаний о том, что линия сигар Hemingway хоть как-то связана с Хемингуэем-человеком. Только с его образом в качестве символа эпохи.
Как же возник миф о великом афисионадо Эрнесте Хемингуэе? К слову, о термине «афисионадо» в его знаменитой «Фиесте» есть такие строки: «Aficion значит «страсть» . Aficionado – это тот, кто страстно увлекается боем быков. Все хорошие матадоры останавливались в отеле Монтойи, то есть те, что были aficionado, останавливались у него. Матадоры, работающие только ради денег, иногда останавливались, но никогда не заезжали во второй раз».
Таким образом, следует помнить, что слово «афисионадо» имеет очень широкое толкование. Так было принято называть человека, который беззаветно и, так сказать, безвозмездно предан чему-либо. Необязательно бою быков. Но с течением времени понятие «афисионадо» приватизировали страстные любители сигар.
На наш взгляд, репутацией великого афисионадо (в смысле пристрастия к сигарам) Папа обязан своему творчеству и галерее созданных им героев. Именно сильных героев. Тех, которые выписаны им с уважением, восхищением и любовью.
В той же «Фиесте» страстью к сигарам он наделил графа Миппипополуса, юного матадора Педро Ромеро и его друзей, таких же мужественных афисионадо. Показательно, что никакой другой герой романа, принадлежащий к «потерянному поколению», не удостоился от автора такой черты.
Граф Миппипополус – интереснейший персонаж. Мужествен. Участвовал в семи войнах и четырех революциях. Был ранен.
«Граф вынул толстый портсигар из свиной кожи…
– Не угодно ли настоящую американскую сигару?
Он срезал кончик сигары золотой гильотинкой, висевшей на цепочке от часов.
– Я люблю, когда сигара как следует тянется, – сказал граф. – Половина сигар, которые куришь, не тянутся».
Курение сигар для него – это ритуал. Значимый, немного вальяжный. В романе мы знакомимся с графом на излете его жизненного пути, когда сильный человек может позволить себе быть самим собой.
«– Понимаете, мистер Барнс, именно потому, что я очень много пережил, я теперь могу так хорошо всем наслаждаться. Вы не согласны со мной?
– Согласен. Вполне.
– Я знаю, – сказал граф. – В этом весь секрет. Нужно найти истинные ценности».
Матадор Ромеро, в отличие от умудренного графа, молод и дерзок. Он только начинает жить. Он всецело поглощен азартом боя, остротой ощущений от ежедневной игры на грани жизни и смерти.
«Педро Ромеро был в кафе. Он сидел за столиком с другими матадорами и спортивными критиками. Все они курили сигары… Держался он превосходно. Продолжал курить. Сигара хорошо шла к его лицу.
– Вы любите сигары? – спросил я.
– Очень. Я всегда курю сигары.
Это придавало ему вес. С сигарой он казался старше».
И графа, и матадора, и других хемингуэевских персонажей, которым писатель «придавал вес «курением сигар, объединяет общая черта – это люди, способные на поступок. Хемингуэй, по сути, в своих произведениях сопоставил силу духа Личности и Искусство наслаждения сигарой.
Может быть, именно поэтому человек, никогда не куривший сигары, в нашем восприятии кажется живым воплощением этой страсти!
Впрочем, уважаемый читатель сам вправе поразмышлять над Папиными загадками. Достаточно лишь представить его озорной взгляд с хитрым прищуром глаз и любимый вопрос, который он всегда задавал собеседникам: «Ну, что вы скажете на это, джентльмены»?
Афоризмы
Мир – прекрасное место. За него стоит бороться.
Счастье – это крепкое здоровье и слабая память.
Жизнь – это вообще трагедия, исход которой предрешен.
Долгая жизнь часто лишает людей оптимизма. Короткая жизнь лучше.
Марк Твен мой любимый писатель по трем причинам: он писал хорошо, он меня развлекает и он уже умер.
Что мешает писателю? Выпивка, женщины, деньги и честолюбие. А также отсутствие выпивки, женщин, денег и честолюбия.
Постоянная колонка в газете – ежеутренний заменитель бессмертия.
По-настоящему серьезное отношение к писательскому делу – одно из двух непременных условий. Второе, к сожалению, – талант.
Хорошая проза подобна айсбергу, семь восьмых которого скрыто под водой.
Мои писательские привычки просты: долгие периоды обдумывания, короткие периоды записывания.
Не судите о человеке только по его друзьям. Помните, что друзья у Иуды были безукоризненны.
Устаревают не только ответы, но и вопросы.
Человеку нужно два года, чтобы научиться говорить, и пятьдесят, чтобы научиться молчать.
Сожалеть о своих ошибках до такой степени, чтобы не повторять их, – значит раскаиваться по-настоящему.
Забыть друг о друге могут только любовники, любившие недостаточно сильно, чтобы возненавидеть друг друга.
Владимир Завьялов
