Судьба барабанщика. Интервью с президентом компании El Credito Cigars Эрнесто Карильо
- 15.12.2009 14:20
El Credito, одна из старейших американских сигарных фабрик, открытая в Майами в 1968 году, вместе с остальным имуществом El Credito Cigars сегодня принадлежит компании Swedish Match.
Ей бы так не повезло, если бы тридцать лет назад подающий надежды джазовый барабанщик Эрнесто Карильо не поставил крест на своей музыкальной карьере и не занялся сигарами.
Он сделал выбор и не пожалел. О наследстве отца и о собственных успехах президент компании El Credito Cigars Эрнесто Перес Карильо рассказал нашему корреспонденту.
— На коробках El Credito и La Gloria Cubana рядом с логотипом — три буквы: EPC. Что они означают?
— Это мои инициалы: Ernesto Perez Carillo.
— По сравнению с Хайме Партагасом или с братьями Упманн, без стеснения назвавшими сигары своим именем, — вполне скромно.
— Инициалы на коробках начал ставить отец, я просто продолжил традицию. Кроме того, я готов нести персональную ответственность за свои сигары. Мне за них не стыдно.
— Как давно вы взвалили на себя эту ответственность?
— В 1980 году, после смерти отца, мне пришлось взять на себя руководство семейным делом.
— Опыт имелся?
— Достаточный. Отец кое-чему меня научил. Вообще, наша семья в табачном бизнесе с 1907 года. Дед крутил сигары в Гаване. Отец с 1928 года выращивал табак, владел несколькими плантациями в Пинар дель Рио. А в 1948 году решил заняться ещё и производством сигар, прикупив фабрику. Отец был влиятельным и авторитетным человеком, членом Сената Кубы. Но с приходом к власти Фиделя Кастро всё рухнуло. У нас отобрали всё наше имущество, отца несколько раз арестовывали, но ему всё же удалось уехать в Америку. За ним отправилась сначала моя мать, а затем и я. Мне было тогда семь лет.
— «Табачная» жизнь кончилась?
— Мы осели в Майами. Мать работала швеёй, отец с помощью родственников купил небольшой ресторанчик, но через год продал его и купил бар. Назывался он The Kirbi. Основными посетителями были кубинцы-эмигранты, но больших доходов заведение не приносило. Спустя пять лет отец понял, что ресторанный бизнес — не его дело, и решил вернуться к табаку. Год проработал скрутчиком в компании Tropicana Cigar, после чего открыл собственную фирму — El Credito Cigars. Нанял одного торседора, который крутил сигары, а сам занимался закупкой табака и реализацией готовой продукции. Это произошло в 1968 году, отцу было шестьдесят четыре года.
— В этом возрасте пора думать о пенсии, а не затевать рискованные проекты.
— Отец так не считал. Он и тогда был полон сил и энергии. Кроме того, он чувствовал ответственность за семью. Представьте, каково жить на пятьдесят долларов в неделю!
— Наверняка он рассчитывал на вашу помощь.
— Тогда у меня были совершенно другие интересы. Я любил джаз и хотел посвятить ему свою жизнь. Правда, после школы поступил в местный колледж и даже подрабатывал на папиной фабрике, но по вечерам отрывался на концертах в отелях и клубах. Между прочим, я был достаточно популярным в Майами джазовым барабанщиком. Потом я женился, и в 1976 году мы с женой уехали покорять Нью-Йорк — я мечтал о славе джазового музыканта.
— Покорили?
— Нью-йоркская эпопея продолжалась семь месяцев. Днём я работал в табачном магазине у Ната Шермана, а по вечерам мотался на своём «шарабане» по клубам, пытаясь найти работу. Потом я получил известие от отца, что он серьёзно заболел и собирается продать сигарный бизнес, поскольку некому им заниматься. Вот тогда-то я и сделал выбор: вернулся в Майами и занялся сигарами. Хорошо, отец успел меня кое-чему научить. Он считался непревзойдённым мастером создания табачных блендов.
— А много предлагали за фабрику, состоящую из одного скрутчика?
— К тому времени, где-то в 1974 году, отец выпустил на рынок марку El Rico Habana, в начинке которой использовался длинный лист, и эти сигары быстро завоевали популярность. Спрос был не то что ажиотажный, но увеличить число скрутчиков с одного до пятнадцати отец смог. Координаты компании попали в телефонные справочники, сигары стали отправлять по почте, появилась реклама нашей продукции. Так что бизнес налаживался, и предлагали за него тогда больше ста тысяч долларов. Кроме брендов El Credito и El Rico Habana в нашем портфеле была и марка La Gloria Cubana. Отец ещё в 1970 году выкупил права на неё и зарегистрировал бренд в Америке. Правда, так и не начал эти сигары производить.
— Неплохое наследство.
— Я постарался его приумножить. С 1985 года я экспериментировал с мешкой La Gloria Cubana, пытаясь создать сигару, которая бы мне понравилась. Пробовал разные табаки из Бразилии, Мексики, Гондураса, пока не нашёл ту смесь, которая меня устроила. На это ушло шесть лет. Зато сегодня эти сигары пользуются огромной популярностью. Кроме того, построил вот эту новую фабрику здесь, в Сантьяго. Огромное производство, пятьдесят тысяч квадратных метров. Отец бы порадовался. Около четырёхсот работников, из них сто семьдесят скрутчиков. Ещё построил в Майами большой склад для готовой продукции. Удобнее стало работать с оптовыми клиентами. При этом старую фабрику в Майами закрывать не стал, там сейчас работают десять торседоров, которые крутят La Gloria Cubana. Дело в том, что в Америке есть курильщики, которые предпочитают сигары этой марки, сделанные именно в Майами.
— В Европе, в том числе и в России, увы, ваши сигары La Gloria Cubana не продаются, так что российские курильщики не могут их оценить.
— Это связано с тем, что в Европе продаются кубинские сигары La Gloria Cubana, а мы имеем право на распространение этой марки в Америке, куда из-за эмбарго гаваны не поступают. Однако мы поставляем в Европу сигары под маркой El Credito: та же мешка, только сигары, учитывая вкусы европейских курильщиков, чуть короче и толще, чем у американских собратьев.
— Следите за сигарной модой?
— Честно говоря, не очень. Просто делаю такие сигары, которые нравятся мне самому: мощные, крепкие, насыщенные. К счастью, мой вкус и моё чутьё пока меня не подводили.
— Перейти под крышу компании Swedish Match тоже чутьё подсказало?
— Мне предложили хорошие условия.
— Не жалеете?
— Знаете, я почувствовал себя художником: хоть и остался президентом компании, но перестал заниматься финансами, проблемами производства и сосредоточился на творчестве — мешка, рецептура, работа с табаками… Я стал свободным.
— Но ведь вы потеряли независимость.
— У меня уникальное положение: я делаю то, что мне хочется, и никто в мою работу не вмешивается, не советует, не приказывает. Сегодня я свободен как никогда раньше.
— А как отнеслись к смене хозяина работники?
— Нормально. Условия работы остались прежними. Медицинская страховка, социальное обеспечение — те же. Жаловаться не на что.
— Если всё так хорошо, наверное, очередь на трудоустройство стоит?
— Текучки особой нет. Основной костяк тот же, что и десять — двадцать лет назад. Новые люди, конечно, появляются, но не так часто.
— У молодых шансов попасть на вашу фабрику мало?
— Ну почему же? У нас действует школа скрутчиков, в год обучаем девяносто человек, из них около тридцати берём на работу.
— Строгий отбор. Кубинские сигары любите?
— Считаю, что это отличные сигары. У кубинских мастеров огромный опыт. Там табаком серьёзно занимаются уже двести лет, а в других странах Карибского бассейна и Центральной Америки — всего лишь около сорока, развитие табачной промышленности началось там только после кубинской революции. Но даже с этим небольшим опытом мы сегодня достигли такого уровня, что наши сигары могут поспорить в качестве с гаваной.
— Вы имеете в виду техническое исполнение или вкус?
— Вы же понимаете, ни в Доминиканской Республике, ни в Никарагуа, ни в Гондурасе невозможно сделать сигару с таким же вкусом, как кубинская. На Кубе своя почва, свой климат, свои люди. Даже если на лучшей плантации в Никарагуа посадить кубинские семена, табак всё равно получится другим. И вкус сигары будет другим. Нельзя сказать, что доминиканские или никарагуанские сигары хуже — они просто другие. Но по мощи и насыщенности вкуса наши сигары не уступают кубинским. Да и вкусы у курильщиков разные. Это как с вином: кому-то нравится французское, а кому-то — чилийское.
— Если бы у вас была возможность использовать кубинский табак, попробовали бы?
— Круг моих покупателей уже сложился. Они привыкли к табаку, который я продаю. И я не хотел бы что-то менять: боюсь, меня не поймут.
— Кто же ваш покупатель?
— Во-первых, это уже опытный курильщик, который понимает толк в сигарах. Потому что наши сигары — мощнее и крепче, чем большинство на рынке. Даже те, которые мы позиционируем как мягкие, всё равно крепче, чем те, которые считает мягкими большинство. Во-вторых, наши курильщики — профессионалы в своём деле, люди, добившиеся успеха. В общем, успешные люди, состоявшиеся.
— И много таких?
— Мы выпускаем в год семь с половиной миллионов сигар. Считайте сами.
— В связи с антитабачной кампанией ряды ваших поклонников поредели?
— У нас преданные курильщики. Конечно, борьба с курением не приносит ничего хорошего производителям сигар, но триста десять миллионов выкуренных американцами сигар в прошлом году о чём-то ведь говорят.
— А новых сторонников чем привлекаете? Новые сигары часто запускаете?
— Совсем не часто. В прошлом году, например, я сделал только одну новую, но очень лимитированную сигару в линейке La Gloria Cubana. Скручивается она на фабрике в Майами.
— Да вы консерватор.
— Просто у нас и так всё хорошо, зачем что-то менять?
Сергей Дроздов