Северный завоз
- 15.12.2009 17:25
У российских — собственная гордость. О том, что наша страна — родина слонов, известно давно. Ещё мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета…
Ну и так далее, читайте классиков. Правда, со времён Владимира Высоцкого нам удалось добиться новых высот, и теперь Россия может на законном основании носить титул производителя самых северных сигар в мире. Выпускающей их Погарской сигаретно-сигарной фабрике, что на Брянщине, без малого сто лет, но новая жизнь началась там сравнительно недавно, в чём немалая заслуга Игоря Моисеева, занявшего в 1998 году пост генерального директора предприятия…
— Спасибо, Игорь Викторович, за предоставленный повод восполнить пробелы в образовании. Изучал доселе неведомое мне прошлое славного города Погара и с удивлением узнал, что он, оказывается, как минимум на век с гаком старше Белокаменной. История любит гримасы, значит, теоретически можно предположить, что при удачном для ваших нынешних земляков стечении обстоятельств о Москве сегодня говорили бы как об уездном городке в трёх сотнях вёрст от Погара?
— Слишком смелая гипотеза, подобные загогулины даже в российской истории вряд ли могли произойти, хотя… Факт, что Погар находился на пересечении многих дорог — торговых и военных, а это, как выясняется, имело не только плюсы, но и минусы. Город часто горел: по вине татар, шведов, поляков…
— Как корабль назовёшь…
— Первоначально поселение именовалось Радогощ, именно так оно впервые и упомянуто в летописи за 1155 год. Название Погар появилось в середине семнадцатого века. Тогда же город получил Магдебургское право, поскольку успел прославиться ярмарками. В гербе до сих пор сохранился крест, по форме напоминающий тевтонский. Край исторически считался казачьим, народ в тех местах обитал вольный, свободолюбивый. С 1763 года Погар — уездный город Черниговского наместничества, с 1917-го — сельское поселение, потом — ПГТ, посёлок городского типа. Сегодня в Погаре живёт около одиннадцати тысяч человек.
— Большинство из которых, наверное, трудится на вашей фабрике?
— Да, это самое крупное предприятие города.
— И наиболее старое. Три революции пережило, столько же войн, включая Великую Отечественную…
— Я ведь не коренной житель, появился в Погаре десять лет назад и, примерно как вы сейчас, заинтересовался историей города, в который занесла судьба. Про последнюю войну местный краевед рассказывал мне, ссылаясь на очевидцев, что во время оккупации фабрика почти не пострадала. В 41-м наши отступали так стремительно, что не успели заминировать цеха. Немцы ничего разрушать не стали, и два года фабрика успешно функционировала, делала сигары для солдат и офицеров вермахта.
— Неужели даже маломальской диверсии не приключилось?
— Ни малейшего намёка. Рабочие получали зарплату в рейхсмарках, в Погаре в обычном режиме функционировали больницы и школы, лишь из учебного плана исключили курс истории ВКП(б). Эсэсовцы обошли город стороной, в нём стояли обычные армейские части, не проводившие карательных операций против местного населения.
— А как же знаменитый партизанский край?
— Погар расположен на юго-западе Брянской области, где нет густых лесов и непроходимых чащ, партизанам там было не развернуться и не укрыться, потому они облюбовали северные районы. Так что оккупацию Погар пережил относительно спокойно. Фабрика понесла заметный урон после отхода немцев. История умалчивает, то ли наши бомбы и снаряды прошлись по территории, то ли гитлеровцы всё взорвали…
— По моему дилетантскому представлению, табачные фабрики в чём-то сродни оружейным заводам. Папиросы даже внешне напоминают патроны, наверное, и делаются похоже. В Погаре никогда не пытались перепрофилировать производство соответствующим образом?
— В действительности, процессы технологически очень разнятся, но байка, на которую вы ссылаетесь, имеет реальную основу. Правда, относится она не к Погару, а к осаждённому фашистами Ленинграду. Там на табачной фабрике имени Клары Цеткин часть цехов занимали станки для выпуска патронов, но их сразу в таком виде поставили, а не на месте переналадили. Тем не менее, родилась легенда, будто бы вместо папирос можно производить боеприпасы.
— И что к появлению в Погаре табачного производства причастны представители арийской расы, тоже народный домысел?
— Нет, чистая правда. Был такой Александр Густавич Рутенберг, фольксдойч, обрусевший немец из Прибалтики, который в 1864 году открыл в Риге сигарную мануфактуру. Очень крупное предприятие по тем временам, выпускавшее папиросы, трубочный табак и, собственно, классические сигары. Рутенберги — потомственные табачники, родоначальником династии принято считать деда Александра Густавича Иоганна фон Рутенберга, выращивавшего табак ещё в Германии. На этапе индустриализации, характерной для середины девятнадцатого века, те плантации были проданы и на вырученные средства приобретена фабрика в Латвии. Производство успешно работало в течение полувека. В 1914 году, как известно, началась Первая мировая, фронт двинулся на восток, и у Рутенбергов возникло законное желание сохранить и расширить бизнес, перенеся его в глубь страны. Поскольку Стародубский уезд Черниговской губернии традиционно относился к числу «табачных» регионов юга России, базовую площадку решено было выбрать поблизости от источников сырья. Так в 1915 году в Погаре возникла фабрика Александра Рутенберга. Пресс-формы, сушильные барабаны, резчики табака и прочие необходимые в производстве предметы привезли из Германии, дело ставили немецкие мастера, обучавшие местных рабочих азам ремесла.
— Недолго музыка играла…
— Верно, в 1919 году Советская власть национализировала фабрику. Правда, партийную ячейку удалось создать не сразу, народ не слишком стремился в ряды большевиков. В 1920-м предприятие закрылось. Столь короткого времени хватило, чтобы разрушить стройную систему табаководства, складывавшуюся на протяжении десятилетий. Селянам стало не у кого брать в аренду землю под плантации, негде получать ссуды, оказались разграблены сараи, где сушился табак, разгромлены склады готовой продукции. Словом, всё пришло в упадок, и до 1929 года фабрика работала с перебоями. Потом начались пятилетки, вернулись зачатки планирования и контроля. Волевым усилием удалось восстановить табаководство, запустить производство. Фабрика снова наладила выпуск папирос и сигарет.
— А сигары когда появились?
— И они, и табаки — трубочный, курительные — были с момента основания, с 1915 года. Фабрика ведь имела, как и в Риге, первую категорию. Удивительно, но до сих пор сохранились пресс-формы, сделанные в Германии и датированные серединой девятнадцатого века. В принципе, могли бы и сегодня использовать их, но мы не выпускаем сигары такого формата.
— Пресс-формы, наверное, не самое главное в вашем деле?
— Безусловно, куда важнее вкусовые качества сигары, но ситуацию нельзя рассматривать вне конкретного исторического контекста. Некорректно сравнивать день нынешний с тем, что было век назад. Очевидно, тогдашним потребителям нравился вкус именно погарских сигар…
— Да, позволительно любить армянский коньяк, пока не попробуешь французский, и курить что-то иное до знакомства с гаваной…
— Не соглашусь с вами. Вкусы людей со временем очень сильно меняются. В противном случае мода как индустрия давно умерла бы. К сожалению, не смогу назвать вам полный состав табачного сырья, использовавшегося в начале прошлого века для производства погарских сигар. Если это были стопроцентно местные табаки, сигары наверняка отдавали характерным восточным привкусом.
— То есть?
— С точки зрения химии, дым имел не щелочную реакцию, как в современных сигарах, а кислотную, поскольку иным было углеводно-белковое соотношение, что важно для вкуса любого табачного изделия.
— Но погарское творение по праву называлось сигарой?
— Безусловно. Вопрос, повторяю, в объективной оценке качества сигар, а это трудно сделать, не располагая всем объёмом информации. Рижская фабрика производила много товара, сегодня уже не узнать, какое именно сырьё поставлялось в Погар, но, не сомневаюсь, Рутенберг не позволил бы себе уронить марку, подорвать репутацию. Его сигары шли во Францию, Германию и ряд других европейских стран.
— Большевики вряд ли работали на экспорт?
— Могу предположить, что Рутенберг привозил покровный лист из Индонезии, а начиночный покупал в Бремене на традиционной табачной ярмарке. После национализации фабрика, скорее всего, переключилась на местный материал. Но опять же из сказанного не следует, будто использовалось нечто непотребное, низкокачественное. Проводилась серьёзная селекция, этим занимался Краснодарский институт табака и махорки, который был создан ещё в царской России и продолжал готовить кадры для отрасли уже при Советской власти. Именно в СССР были выведены хорошие сорта покровных листьев, которые выращивались в Брянской области. Обычно использовался шатровый способ: растения на определённом этапе роста накрывались слоем марли, что защищало их от прямых солнечных лучей и создавало благоприятный микроклимат. Этот агротехнический приём позволял получать эластичный лист с тонкой жилкой. Советская школа табаководства, повторяю, была весьма сильной.
— По слухам, даже Черчилль дегустировал погарские сигары?
— Исторический факт! В 1943 году при подготовке Тегеранской конференции отыскали погарского мастера, привезли его с фронта в Москву, усадили на фабрике «Ява», дали сырьё и велели скрутить партию сигар. Сталин взял их с собой в Иран и презентовал там английскому премьеру. Полагаю, Черчилль, будучи воспитанным человеком, попробовал хотя бы одну. Выкурил ли всё, делал ли повторные заказы, об этом документальных свидетельств нет. Известно, что сэр Уинстон очень любил кубинские сигары, и за время войны на его имя минимум дважды приходил спецгруз из Гаваны. Черчилль как законопослушный гражданин платил пошлину на лондонской таможне и получал товар. Правда, часть второй партии из трёх тысяч сигар пропала где-то по дороге. Примерно пятьсот штук. Расследование Скотланд-Ярда результатов тогда не принесло, воров не нашли…
— Сколько же смолил Черчилль, если ему сигары везли тысячами?
— Обычно за день выкуривал по пять — шесть сигар, что, в общем-то, много, но Черчилля это совсем не напрягало. Видимо, в его организме была избыточная кислотность и обмен веществ требовал постоянной подпитки щелочной средой.
— Ещё в связи с Погаром упоминают имя классика советской литературы Ильи Эренбурга.
— Знаю, что Илья Григорьевич курил наши сигары. Делал ли это из чувства патриотизма, желая, так сказать, поддержать отечественного производителя, или ему в самом деле нравилось, утверждать не могу, поскольку углублённо этим не интересовался. Если же говорить о пике популярности погарских сигар, он приходится на середину 70-х годов прошлого века. Фабрика производила тогда около семи миллионов сигар в год.
— Однако! И куда же это добро девалось?
— В ту пору шёл активный товарообмен внутри стран СЭВ — Совета экономической взаимопомощи, куда входили представители социалистического блока.
— Другими словами, «погар» везли на Кубу, а оттуда экспортировали в Союз?
— Существовала жёсткая разнарядка Госплана, не исключаю, что-то из нашей продукции вполне могло оказаться и в вотчине Фиделя Кастро.
— У них были Cohiba и Romeo y Julieta, а у нас?
— «Москва», «Золотой олень», «Сокол», «Погар»… Около тридцати
различных версий упаковки.
— Хорошо, хоть не обозвали каким-нибудь «Рабочим и колхозницей».
— Не уверен, что ваша ирония уместна, поскольку…
— …вы патриот?
— Дело не в этом. И не в названиях. Надо говорить о качестве сигар. Что касается вкуса, о нём, вопреки расхожему выражению, спорят. Приведу конкретный пример. Лет семь назад к нам на фабрику приезжал директор по продажам крупной западной компании, производящей соусы и ароматические добавки для табачной промышленности, немец российского происхождения Виктор Дерр. Он хотел обсудить перспективы сотрудничества. После переговоров, завершившихся успешно, мы предложили гостю неофициальную часть. Поскольку дело было зимой, решили организовать небольшой пикник на природе, выехать в ближайший лесок, развести костёр, сварить картошечку, пожарить шашлычки. Чтобы дать почувствовать немцу настоящий русский колорит, я попросил коллегу найти где-нибудь по соседству лошадей и сани. Прокатились на тройке с ветерком, присели у огня, расслабились… Возница, предоставивший упряжку, закурил махорку. Душистую такую, ароматную! Дерр достал пачку сигарет Davidoff. Дед косился на гостя, косился, а потом не вытерпел: «Дай, человек хороший, твой табачок попробовать». Раз затянулся, другой, а потом как принялся кашлять! Бросил окурок в костёр и говорит: «Извини, мил человек, твой табачок шибко того… Лучше я свой попользую». Свернул самокруточку и успокоился. Я к чему рассказываю? Мы чаще всего любим именно то, к чему привыкли. Вкусовые рецепторы адаптируются к знакомой еде, питью, куреву. Химическая среда слизистой оболочки полости рта реагирует на малейшие нюансы, и от этого зависит наше восприятие. При этом каждая сигара по-своему уникальна, ей присущ определённый набор физико-химических параметров, который может меняться. Невозможно из натурального продукта сделать два совершенно одинаковых изделия, обязательно появятся вкусовые оттенки. На разных участках плантации, даже соседних, состав почвы отличается, а значит, и сигары тоже будут иметь индивидуальные особенности. Правда, потребитель, как правило, не в состоянии уловить подобные детали, поскольку чаще реагирует на бренд. Поэтому, кстати, и словосочетание «погарская сигара» нередко вызывает иронию у людей, не слишком знакомых с существом вопроса. Дескать, разве русские умеют крутить сигары? Это такая же экзотика, как снег в Сахаре! Между тем, существует определённый технологический цикл. Если неукоснительно и грамотно его выполнять, можно с определённой долей уверенности гарантировать результат. Есть отлаженная, апробированная за десятилетия методика раскладывания табачного продукта на составляющие и последующего воспроизведения в соответствии с полученным заданием. Вот мы и конструируем табачные изделия.
— За эталон берёте кубинские сигары?
— Они ведь тоже очень разные. Мне, откровенно говоря, гавана не слишком нравится. Её качество стало падать с тех пор, как отрасль перешла в руки государства. Подозреваю, до 1959 года частный собственник справлялся с работой лучше.
— Ваши, Игорь Викторович, личные предпочтения?
— Любимой сигары у меня нет. Да и курю я не слишком часто, пожалуй, даже редко. От сигарет отказался в прошлом году, сигары теперь тоже, скорее, тестирую. Из покровных листьев выделяю камерунскую и эквадорскую селекцию Коннектикута, которые нередко используют в доминиканской сигаре. Они, пожалуй, самые ароматные из всех.
— А вы с чем работаете?
— С кубинским листом, доминиканским, бразильским, индонезийским, эквадорским… Надёжный, качественный материал. Уверен, снобистский взгляд на погарские сигары корнями уходит в советское прошлое, во времена, когда всё лучшее продавалось в магазинах «Берёзка» за инвалютные чеки или привозилось в чемоданах из-за кордона. С той поры в людях живёт вера, что импорт — синоним знака качества, которому отечественные товары должны уступать по определению. Инерция сознания, не более того. Если проводим слепое прокуривание, наша сигара ни в чём не проигрывает конкурентам. Но стоит людям узнать, что перед ними «погар», начинают морщить носы: фи, фи!
— По крайней мере, можете гордиться неофициальным титулом производителя самых северных сигар в мире…
— Ещё раз готов повторить: дело не в названиях и ярлыках. Брать надо качеством, искать оригинальные ходы. Например, мы выпустили на заказ партию сигар, которые на финише ферментировали в коньячных бочках. Появился специфический привкус. Всё просто: химия сырья определяет химию дыма.
— Похоже, вы поднаторели в этом вопросе.
— Положено: доктор технических наук, профессор Московского университета пищевых продуктов… Вторую диссертацию защищал в Кубанском университете в Краснодаре. Несколько лет назад выпустил книгу «Табак и табачная индустрия», где есть не только исторический раздел, но и главы, посвящённые технологическим нюансам производства, психологическим, физиологическим и социально-экономическим аспектам потребления табака.
— А как дошли до жизни такой?
— До Погара и сигар? По базовому образованию я радиоинженер, окончил радиофакультет Московского авиационного института, работал в промышленности, занимался исследованиями, пока на рубеже 90-х не начались проблемы с финансированием. Ушёл из науки и попал в частную компанию, продававшую сигареты, сырьё и оборудование для табачной промышленности. Через некоторое время уже руководил этой фирмой, а десять лет назад переехал в Погар: совет директоров фабрики пригласил меня в качестве гендиректора.
— Курить когда начали?
— Как все — в школе. Потом был большой перерыв…
— Сапожник без сапог?
— Почему? Дома у меня есть и коллекция трубок, и хьюмидоры с сигарами, и наборы табаков. Другое дело, что мой последний курительный приступ случился в 2003-м году и длился четыре года. Предпочтение отдавал сигариллам. Сейчас период, скажем так, завязки.
— Что предлагаете гостям?
— Особенно люблю нашу Robusto с эквадорским покровом и смесью никарагуанского и доминиканского табаков в начинке, год выдержанную в коньячном купаже. Именно такую партию в тысячу штук покупает у нас сейчас один из клиентов. Человек состоявшийся, он может позволить себе не гоняться за раскрученными брендами и ценит настоящее качество. Философия простая: надо носить что удобно, есть что вкусно, а если курить — исключительно что нравится.
— Свою первую сигару помните, Игорь Викторович?
— Это было в 1978 году.
— Только не говорите, что сразу попробовали «погар».
— Нет, начинал с гаваны, которую купил в ларьке у конечной станции метро. Родом я из Химок и ездил в физико-математическую школу на другой конец Москвы, делая пересадку на «Речном вокзале». Как-то решил потратить рубль на сигару. Курить её было совершенно невозможно, пересушенную, потерявшую вкус. Думаю, те сигары изначально оставляли желать лучшего. Массовый продукт, поставляемый в рамках СЭВ, чего от него ждать? Откровенно говоря, у кубинцев и сейчас брак случается, особенно по протяжке. Доминикана в этом смысле гораздо стабильнее. Если же говорить о разумном соотношении цены и качества, отметил бы мексиканскую продукцию. Она не столь раскручена, но явно не хуже более именитых кубинских «соплеменников».
— Наверное, вы проехали с экспедиционной целью все страны-производители?
— Должен признаться, из «сигарных» стран был только в Доминиканской Республике. С Tabacalera de Montegrunon и De Leon мы практически договорились о совместной деятельности на российском рынке.
— Неужели ни разу не заворачивали на Кубу?
— Не видел необходимости. Мы покупаем табак для нишевой продукции, куда относятся и сигары, у компании Universal. Крупнейшая корпорация формирует заказ, и нам лишь остаётся забрать в Бремене сырьё. Поэтому у меня нет острой нужды самолично объезжать материки и континенты. Хотя наши технологи посещают Латинскую Америку с завидной регулярностью.
— Сколько вы сейчас выпускаете сигар?
— Считаем их вместе с сигариллами. За прошлый год цифра составила миллион восемьсот тысяч штук. Самый продаваемый сегмент — Panetela, сигара диаметром одиннадцать миллиметров и длиной одиннадцать сантиметров с обрезанным концом. Число наших потребителей постоянно растёт, ежегодно прибавляем пятнадцать — двадцать процентов. Очень рассчитываю на программы, которые называем private label. Речь о партиях тех самых изготавливаемых по заказу конкретного клиента сигар. В 2007-м было два таких проекта, на подходе очередная пара.
— В Москве «погар» продаётся?
— Основные площадки для нас — Урал с Сибирью и юг России. Крупнейшие центры продаж — Новосибирск, Екатеринбург, Ростов-на-Дону, Нижний Новгород. Москва в этом смысле не показатель. Столица — очень пафосный город, в котором снобистские настроения проявляются в полном объёме. Нам здесь утвердиться тяжело. Правда, помогают родственные связи…
— То есть?
— Шутка! Хотя и не без доли правды. Мой сын Дмитрий работает менеджером по продажам в компании ATD-VIP, которая держит два табачных магазина — в районе станции метро «Павелецкая» и на проспекте Мира. Уж не знаю, связано ли это напрямую с Димой, но именно в этих местах ассортимент нашей нишевой продукции представлен наиболее полно. Как правило…
— Похоже, Игорь Викторович, и в вашем роду начинает складываться табачная династия? Не всё же немцам Рутенбергам…
— Для подобных обобщений пока маловато оснований. Диме скоро двадцать два года, он заканчивает учёбу в университете. Впрочем, не буду возражать, если сын пойдёт по моим стопам.
— Он-то курит сигары?
— Пробует. Как папа. Яблоко от яблони…
Андрей Ванденко
