Продавец удовольствия
- 07.09.2011 13:22
Что может объединить таких разных людей, как актер Дэни де Вито, американский президент Билл Клинтон и король Иордании Хусейн? Только магазин Davidoff в Лондоне, которым владеет Эдвард Саакян. О скитаниях своей семьи, советах легендарного Зино и о дорогих клиентах он рассказал журналу Cigar Clan.
— Какой у вас стаж курильщика?
— Через три года буду отмечать пятидесятилетний юбилей. Начал с шестнадцати лет, но до двадцати трех баловался трубкой. Первой моей сигарой была Partagas robusto.
— У вас, наверное, было отменное здоровье, если начали с такой крепкой сигары.
— Тогда я совершенно не разбирался в этом вопросе. Друг подарил мне коробку Partagas и сказал, что мне они понравятся. Ничего не подозревая, я однажды утром, после чашечки кофе, закурил сигару и к середине понял, что происходит что-то не то. Мне стало настолько плохо, что к следующей сигаре я притронулся только спустя пару недель.
— Было страшно, что все повторится?
— Чуть-чуть. Но все обошлось. Я ее выкурил после обеда, и мне действительно понравилось. С тех пор я начал баловаться сигарами более или менее регулярно. Через полгода я собрался в Женеву, и мне посоветовали обязательно зайти в магазин Davidoff.
— В Женеву поехали по делам?
— Да, я тогда жил в Иране, и наша семья занималась бизнесом, связанным с производством пива и других прохладительных напитков. Оказавшись в магазине Davidoff, я почувствовал себя маленьким ребенком в магазине игрушек. Я долго рассматривал витрины и в результате купил коробку Davidoff Chateau Yquem.
— Вам кто-то посоветовал именно эти сигары?
— Самого Зино в тот момент в магазине не было, и выбор пришлось делать самому. С Зино я познакомился через полгода, когда вновь приехал в Женеву. Узнав о моей прошлой покупке, он покачал головой. Как начинающему курильщику он посоветовал мне менее крепкие сигары, и я купил коробку Davidoff No. 2. Они оказались легкими, но с насыщенным вкусом, что мне тогда и требовалось.
— Жизнь наладилась?
— Все было хорошо до конца 1978 года. Я с удовольствием курил сигары и занимался семейным бизнесом. Но в результате исламской революции к власти пришел аятолла Хомейни, и в стране были введены строгие запреты: не пить, не курить, западную музыку не слушать, женщинам ходить в парандже. Представляете, что ожидало производителей пива?
— Была реальная угроза?
— Революционеры громили кафе, рестораны, кинотеатры. Наш пивной завод тоже разгромили и подожгли, потом, кстати, его конфисковали. Дом отдали под школу. Наша семья, лишившись всего имущества, вынуждена была покинуть Иран. Сначала в декабре 1978 года в Лондон уехали мои братья и сестры, а чуть позже и я.
— Что удалось вывезти?
— Уезжал с одним чемоданом. Самым ценным в нем были пять килограммов черной икры.
— С помощью этой икры вы собирались начать новый бизнес?
— Нет, икра предназначалась не для этого. Никто не думал, что беспорядки на родине продлятся долго, поэтому мы собирались встретить Новый год в Лондоне и спустя какое-то время вернуться в Иран. Я уезжал 28 декабря и хотел выставить икру на новогодний стол. Однако история пошла по другому пути.
— После конфискации средств производства в виде пивного завода вы стали бедным?
— Отец мне говорил: не клади все яйца в одну корзину. А он знал, что советовать. На его долю пришлось немало трудностей.
— Длинная история?
— Если есть время, могу рассказать. В 1914 году отец жил в Иране недалеко от границы с Турцией, которую в то время охраняли российские войска. Но когда турки напали на Иран, Россия свои войска стала отводить, и женская половина моей семьи вместе с детьми направилась на север с русской армией. Мужчины, в том числе мои прадеды и мой дед, не уехали, и турки их убили. Дед, слава Богу, оставил бабушке какое-то количество золотых монет, которые ему удалось скопить, и на эти деньги отец в Тифлисе смог открыть булочную.
Вскоре он женился на маме (они были из одной деревни) и кроме хлебного бизнеса занялся продажей ковров и сухофруктов. Ему помогала вся семья: и братья, и сестры. Беда пришла откуда не ждали. Грузия была одной из самых лояльных стран по отношению к России и одной из первых вступила в СССР, поэтому несколько лет после Октябрьской революции большевистское правительство практически не вмешивалось в то, что происходит в «грузинской республике». К 1924 году взоры большевиков из Москвы достигли и Грузии. Отца арестовали и сослали в Сибирь. Его спас иранский паспорт, его отпустили. С большим трудом он добрался до Баку, отыскал какую-то лодку и на ней переправился в Иран. Оттуда он написал в Тифлис, и вся наша семья вскоре приехала к нему.
— Пострадали и от турок, и от большевиков.
— Это еще не конец истории. Пару лет отец налаживал бизнес с Германией. Оттуда — мебель, туда — ковры и сухофрукты. В 1926 году мы уехали в Гамбург, думали, там будет лучше и спокойнее. А в 1933 году отца арестовало гестапо.
— Только не говорите, что снова спас иранский паспорт.
— Вы не поверите, но так и было. Отца отпустили, но он чувствовал, что оставаться в стране опасно. Мы жили в доме, который принадлежал одному еврею, владевшему пивным заводом. Он тоже ощущал опасность, но денег, чтобы уехать, у него не было. Отец предложил ему продать завод. Сделка, к счастью для обеих сторон, состоялась. Этот еврей, дав отцу советы, как варить пиво, с семьей отбыл в Америку, а отец перевез пивное оборудование в Иран. Сам завод, то есть здание, как вы понимаете, вывезти не удалось. В 1940 году отец начал варить пиво в Иране.
— Он вернулся в родную деревню пивным магнатом?
— Мы поселились в двухстах километрах от родной деревни, в городе Абриц, столице провинции. Город имел выгодное расположение, поскольку находился на пути в Россию. Кроме того, в то время туда стекалось множество армянских беженцев из Грузии и Армении, скрывающихся от большевиков. Пивной бизнес хорошо развивался, и семья в 1945 году даже переехала в столицу, Тегеран, где был открыт новый завод по производству пива.
— Если все так хорошо, стоит ждать подвоха?
— Действительно, нам снова пришлось эмигрировать. В 1950 году премьер-министр Мухаммед Мусадек совершил переворот, отстранив от власти шаха, и мы уехали в США. Лишь через четыре года, после того как законная власть в стране восстановилась, мы смогли вернуться. Это был четвертый раз, когда семья возвращалась на родину после вынужденной эмиграции, бросая все свое имущество и не зная, что ждет впереди. Отец часто рассказывал эти истории, советовал не держать яйца в одной корзине, поэтому, когда в декабре 1978 года я уезжал из Ирана в Лондон, спасаясь от исламистов, у меня, кроме икры в чемодане, в кармане было «запасное яйцо». Когда стало понятно, что в Лондоне придется задержаться, я открыл телефонный справочник и позвонил первому попавшемуся адвокату, чтобы проконсультироваться, как себя вести в незнакомой мне стране. При встрече он первым делом спросил, какие у меня проблемы. Я сказал, что у меня нет никаких проблем, я просто хотел узнать, что можно делать в его стране, а что нельзя. Он сказал, что я у него первый клиент, у которого нет проблем, и не взял денег за консультацию, как я его ни уговаривал. Мне ничего не оставалось, как пригласить его на обед.
— В какой-нибудь пафосный ресторан?
— Нет, я позвал его к себе домой. Мы ели армянские блюда, пили хорошее вино, я рассказывал о своей жизни. Мой гость заметил: если ты не можешь вернуться на родину, нужно чем-то заниматься в Англии. Я задумался. Это было похоже на ситуацию, когда маленького мальчика спрашивают, кем он хочет стать: пожарным, полицейским или космонавтом… Я решил помечтать и ответил, что хотел бы открыть магазин и продавать сигары, как Зино Давидофф в Женеве. Адвокат в своем блокноте черкнул: «Давидофф, Женева» и сказал, что нужно просто написать туда письмо. Я отмахнулся: это же была просто мечта. Он успокоил: не волнуйся, я не заставлю тебя платить за это.
— Этим добрым адвокатом был случайно не доктор Шнайдер?
— Что вы, этого адвоката звали Вильям. Доктор Шнайдер еще не появился на сцене, но очень скоро он скажет свое слово. В общем, Вильям отправил письмо в Женеву. Результатом был отказ: они не были заинтересованы в открытии магазина в Лондоне. Этого, собственно, и следовало ожидать, поэтому я не очень-то и расстроился. Но Вильям втайне от меня узнал, кто владелец компании, и написал второе письмо, на этот раз лично ему, доктору Шнайдеру. Вскоре пришел ответ: через две недели он приезжает в Лондон и может встретиться со мной и моим адвокатом в восемь утра в отеле «Интер-Континенталь». Естественно, в назначенный день в восемь утра мы были на месте, в холле гостиницы, сидели практически напротив лифта. Ровно в восемь открылась дверь лифта, и из него вышли двое мужчин.
— Восемь утра — не слишком раннее время для деловых переговоров?
— Я задал этот вопрос доктору Шнайдеру спустя двадцать пять лет. Он ответил: если бы ты не согласился прийти так рано, значит, был не слишком заинтересован в деле. А тогда мы проговорили два с половиной часа, и Шнайдер даже пропустил встречу, назначенную на десять. Было ощущение, что мы нашли общий язык, нашли друг друга.
— Шнайдер тестировал вас на умение вести бизнес или на знание сигар?
— Мы разговаривали не о бизнесе, а о жизни. Он так и не спросил, сколько у меня денег, сколько я готов вложить в проект. Хотя я готовился услышать именно такие вопросы. Потом я приехал в штаб-квартиру Davidoff в Базеле, чтобы обговорить детали. Условий было немного: компания должна одобрить место будущего магазина в Лондоне, а также его оформление. Но главное — магазин должен стать делом моей жизни. Собственно, это были и мои условия. Поэтому я тут же согласился, и мы подписали контракт. Вот уже двадцать семь лет я в него больше не заглядывал и даже не знаю, где он лежит сейчас.
— Как прошло открытие магазина?
— Это было 29 мая 1980 года. Приехал сам Зино Давидофф. Он долго стоял перед витриной, а я покусывал губы от волнения. Потом он улыбнулся и обнял меня. В этот момент я вспомнил свою первую сигару Partagas и ее последствия для моего организма. И мне захотелось, чтобы мои будущие клиенты не совершали подобных ошибок. Захотелось научить их хотя бы тому, что знаю сам.
— Зино давал вам какие-нибудь советы?
— Конечно. Рассказывал, что среди его клиентов были король Египта, король Иордании, король Греции, но для него любой клиент — король.
— Очень образно. Это был главный совет?
— Трудно понять, что главное, что нет. Были и другие советы. Я спрашивал, как быть, если клиент возвращается и говорит, что ему продали плохую сигару. Как поступить: обменять сигару, вернуть деньги или выставить за дверь. Зино сказал: обращайся с клиентом так, как хотел бы, чтобы обращались с тобой. Ко мне иногда приходят люди с наполовину выкуренной сигарой и говорят: не понравилась мне что-то ваша сигара.
— И как вы поступаете?
— Говорю: нет проблем. Я дам вам другую, но только ответьте, что именно вам не понравилось в этой. Может быть, вы просто неправильно выбрали сигару: она для вас слишком крепкая или, наоборот, слишком мягкая, — расскажите о своих предпочтениях, и я подберу вам сигару, которая обязательно понравится.
— А не боитесь разориться, раздавая сигары бесплатно?
— Для меня выгода не в том, чтобы сэкономить на одной сигаре, а в том, чтобы сохранить клиента. Покупая сигару, человек покупает удовольствие. Когда сигара докурена, о ней остаются только воспоминания. Мне нравится, если хотя бы отчасти эти воспоминания будут связаны со мной. И мне нравится чувствовать себя продавцом удовольствия.
— Покупатели этого удовольствия стоят в очереди?
— Только под Рождество. Тогда мне приходится стоять у дверей хьюмидорной комнаты и регулировать поток.
— А объемы удовольствия в чем-то можно измерить?
— Триста тысяч сигар в год. Из них около четверти приходится на марку Davidoff, остальное — гаваны. Сигары из других стран занимают очень небольшой процент.
— Не противоречит ли концепции магазина Davidoff продажа «посторонних!» сигар?
— Концепция нашего магазина в том, чтобы предоставить курильщику выбор хороших и разных сигар, на любой вкус. Это как в винном магазине не может продаваться только французское вино, там обязательно должно быть представлено вино из Испании, Италии, Австралии, Чили и других стран. Разное вино для разных случаев. Так и у нас: клиенты разные и сигары разные.
— Хорошо, расскажите о клиентах.
— Дэни де Вито. Он очень хороший человек, совсем не сноб. Как известно, он небольшого роста, и достать сигары с верхних полок у него не получается, поэтому ему все время приходится подпрыгивать, чтобы увидеть, что наверху. Я ему всегда предлагаю достать и показать, но он отказывается от помощи и продолжает подпрыгивать.
— Вы бы завели для него персональную табуретку.
— Я подумаю над этим. Одним из самых приятных клиентов-джентльменов был король Иордании Хусейн. У него было полдюжины телохранителей, включая специалистов из Скотланд-Ярда, но в мой магазин он всегда заходил один, заявляя, что тут он чувствует себя в безопасности. Он пожимал руку каждому работнику магазина и никогда не соглашался взять товар без очереди, даже если ему предлагали покупатели.
— Интересная картина: стоит король в очереди как простой смертный…
— Совершив покупку, он снова пожимал руку каждому работнику и ни водителю, ни телохранителям не позволял нести его сигары.
— Наверняка он нарушал королевский этикет.
— Когда вы король, вы можете делать что хотите. Был еще один высокопоставленный клиент. Три-четыре раза заходил ко мне Билл Клинтон. Как правило, покупал Davidoff, хотя, наверное, ему хотелось приобрести и кубинские сигары. Но из-за действующего эмбарго он этого не мог себе позволить.
— Он же был президентом.
— Но не королем же.
— Видите, даже президенты вынуждены ограничивать себя в своих сигарных пристрастиях. А какие трудности приходится испытывать обычным курильщикам? Кампания по борьбе с курением набирает обороты.
— С 1 июля 2007 года в Великобритании запрещено курить в общественных местах, включая рестораны и пабы. В Лондоне осталось всего несколько специализированных мест вроде сигарных клубов и магазинов, в том числе бутик Davidoff, где можно курить сигары.
— Самое время сплотить ряды и выступить единым фронтом…
— Не надо революций. Как бы ни развивалась эта кампания, я не сомневаюсь, что любители сигар найдут время и место, чтобы получить удовольствие. У меня такая теория: курение сигар расслабляет, а когда вы расслаблены, у вас понижается давление и, соответственно, уменьшается нагрузка на сердце. Поэтому вы живете долго и умираете счастливым.
— Как ваша теория соотносится с практикой?
— Можно было бы вспомнить многих великих курильщиков, доживших почти до ста лет, но я предлагаю вернуться к этому разговору лет через тридцать. Надеюсь, моя жизнь станет лучшим подтверждением моей теории.
Cigar Clan 4'2007. Сергей Дроздов
