Поколение Next
- 18.05.2011 11:35
Его дед родился в Испании, отец – на Кубе, он сам – в Гондурасе, а дети – в США. Нынешний президент компании Camacho Cigars Кристиан Эйроа – представитель третьего поколения известной табачной семьи, по географии переездов которой впору изучать историю производства сигар в ХХ веке. Впервые приехав в Россию, чтобы понять, чем отличаются предпочтения наших курильщиков сигар от вкусов их американских собратьев, Кристиан рассказал о проблеме отцов и детей, а также о вечных ценностях, которые помогают развивать семейное предприятие и идти в ногу со временем.
– C какого момента ведет отсчет табачная история семейства Эйроа?
– Мой дед Хенеросо, который довольно долго был капитаном корабля компании Cuban Land & Leaf Company, занимавшейся транспортировкой табака, приехал на Кубу из Испании в 1901 году. Первым делом он купил поместье La Victoria и участок земли в местечке Сан-Хуан-и-Мартинес в знаменитой ныне провинции Пинар-дель-Рио, где занялся выращиванием табака. В течение нескольких десятилетий урожаи покровного листа у моего деда покупала фабрика Perfecto Garcia в Тампе, что во Флориде. Надо сказать, что американскую Тампу в те времена называли центром кубинской сигарной промышленности: именно здесь шла оживленная торговля и табачным сырьем, и сигарами. Зато Пинар-дель-Рио, остававшаяся вдалеке от финансовой суеты, слыла тихой заводью плантаторов: поместье деда находилось рядом с владениями Оливы, Пласенсии, Тораньо. Дед умер в 1952 году, когда моему отцу Хулио было четырнадцать лет. Бабушка осталась с тремя детьми – у отца было два брата. В 1957 году отец поступил в университет Пинар-дель-Рио. Как и многие студенты, он ненавидел режим Фульгенсио Батисты и был диссидентом. Нет ничего удивительного в том, что папа участвовал в революционном движении на стороне Фиделя Кастро, а следовательно, его преследовали официальные власти. В начале 1958 года отец, случайно узнавший об угрозе ареста, скрылся от преследований в Тампе. Деловые партнеры моего деда взяли над ним «шефство»: отец стал уборщиком и грузчиком на той самой фабрике Perfecto Garcia, куда покойный дед поставлял табак. Он выполнял самую низкоквалифицированную и низкооплачиваемую работу.
– А другие члены семьи оставались на Острове?
– Да, туда после революции, в январе 1959 года, вернулся и мой отец. Все ждали перемен к лучшему, однако спустя всего несколько месяцев стало понятно, чем пахнет коммунизм: началась национализация частной собственности, а страна стала превращаться в театр абсурда. Например, появились так называемые народные дружины, которые ходили по улицам и квартирам в поисках инакомыслящих. Семья решила переждать смутное время в Тампе, надеясь, что вскоре жизнь на Кубе наладится и можно будет вернуться на родину. Отец, как и многие эмигранты, на волне антикастровских настроений в 1961 году специально поступил в американскую армию, надеясь таким образом изменить кубинский политический строй. Он был в числе тех, кто участвовал в высадке десанта в заливе Свиней. Однако Карибский кризис прошел, и отец, солдат американской армии, вместе с друзьями попал на Корейскую войну. По окончании военной службы он вернулся в Тампу. Его близкий друг, Анхель Олива, тоже кубинский эмигрант, с которым раньше отец работал на фабрике Perfecto Garcia, предложил ему место в Oliva Tabaco Company, решившей заняться табаководством в Гондурасе. Олива утверждал, что нашел там район, где можно выращивать сырье, не уступающее по качеству кубинскому.
– У дона Хулио был опыт работы с табаком?
– Родившийся и выросший на Кубе, отец с шести лет имел дело с табаком и помогал деду. Он знал, как сажать табак, как за ним ухаживать, как собирать урожай, как сушить и ферментировать. Ведь все вокруг говорили только об этом, а детские впечатления и знания – самые стойкие. Поэтому, когда отец отправился в Гондурас в поисках подходящего участка для выращивания табака, он знал, что делать. В Хамастране он нанял помощников и приступил к работе. В первый урожай отец вложил одолженные у друга тридцать тысяч долларов и продал табак с незначительной прибылью. Но уже в третий его урожай американские партнеры согласились вложить триста тысяч долларов.
– Неужели им так понравился его табак?
– Очень понравился. Отец по рекомендации своих тогдашних партнеров обратился в главное представительство компании US Tobacco (свой второй урожай папа поставил ее дочернему предприятию). На тридцатой минуте разговора он получил чек на триста тысяч и строгий наказ – отныне поставлять весь урожай именно US Tobacco. И у него появилась возможность засеять уже две тысячи гектаров земли.
– А какой именно табак выращивал ваш отец?
– Это был capa candela – светло-зеленый коннектикут, единственный тип покровного листа, производившийся в те времена в Гондурасе. Помните, была раньше мода на светлый покровный лист? Сегодня «светлые» сигары, которые в небольшом количестве представлены на рынке, курят только пожилые люди. Так вот, тогда отец собирал около трех тонн этого табака. И продавал его за сорок восемь часов. Дела шли прекрасно: по прошествии двух лет после получения памятного чека отец производил порядка восьми тонн табака ежегодно. Наша семья, в которой к тому времени появились мой брат Хусто и я, жила безмятежно. Все изменилось в 1977 году: папа попал в страшную авиакатастрофу – разбился на аэроплане.
– Дон Хулио увлекался самолетами?
– Скорее, это была необходимость: гондурасские дороги были настолько плохими, что аэроплан являлся не забавой или роскошью, а средством передвижения, позволявшим сэкономить много времени. С тех пор папа парализован и не может ходить. Два года после несчастья он отдал тому, чтобы любой ценой снова встать на ноги. Ездил к бразильским шаманам, к боливийским гипнотизерам и китайским гомеопатам. Ведомый слухами о секретных достижениях советской медицины, отправился в Москву. Все было напрасно. Постепенно отец смирился со своей участью.
– Он вернулся к делам?
– Он решил коренным образом изменить свою жизнь. В 1980 году купил ту самую фабрику Perfecto Garcia, на которой когда-то работал уборщиком, и наша семья перебралась в Тампу. Через пять лет папа осознал, что совершил ошибку, и мы вернулись в Гондурас. Отец решил не только выращивать табак, но и производить сигары.
– Начинал, наверное, с сигар на заказ?
– Именно. Делали Romeo y Julieta для американского рынка. В 1988 году основанная отцом компания Caribean Imported Cigars, которую впоследствии мы переименовали в Camacho Cigars, получила права на марку Baccarat.
– Когда вы присоединились к отцу?
– В 1995-м. Я к тому времени завершил образование в Штатах, где изучал международную торговлю.
– Бытует мнение, что с ближайшими родственниками лучше не работать – чтобы сохранить добрые отношения внутри семьи.
– Я и сам раньше так думал: дети всегда склонны подвергать сомнению приоритеты родителей. Я приехал в 1995 году в Гондурас из Майами, чтобы за два-три месяца помочь другу отца с оформлением каких-то документов, а задержался больше чем на десять лет. Так сложилось, что старший брат, тогда работавший с отцом, решил уйти из семейного бизнеса. Он ушел – а я пришел.
– Чем занялись на первых порах?
– Это был период, когда прибыль компании росла с невероятной скоростью. Первые три года я решал всевозможные вопросы, связанные с расширением производства. Я совал нос всюду: когда ты молод, хочется знать все, объять необъятное. Вскоре одной из моих обязанностей стала покупка табака: мы делали восемнадцать миллионов сигар в год, и своего табака катастрофически не хватало. То было время американского сигарного бума, а девяносто восемь процентов нашего рынка – это Штаты. Как раз в 1995 году компания купила права на выпуск сигар под маркой Camacho.
– Однако сигары Camacho появились на рынке значительно позже…
– Объясню. С 1995 по 1997 год наша компания делала Saint Luis Rey для рынка США. И смесь, состав которой был разработан для Camacho, мы стали использовать для этой марки. В первый месяц мы получили заказ на четыреста тысяч сигар, во второй – на два миллиона штук. Это было настоящее сумасшествие. Естественно, при таких объемах производства мы не занимались Camacho, оставив себе только небольшие, но стабильно продававшиеся собственные бренды Baccarat и National Brand.
– Когда же компания занялась Camacho всерьез?
– В 1999 году зарегистрировали марку Camacho Corojo – это сигары, в которых и начинка, и связующий, и покровный лист сделаны исключительно из выращенного в Гондурасе табака кубинского сорта corojo. В 2001 году мы наладили их выпуск, и они пришлись ко двору: в США появилась мода на крепкие сигары. Вообще, первые эксперименты по выращиванию corojo в Гондурасе мы начали в 1991 году, а по-настоящему хороший урожай, который можно было использовать для изготовления высококлассных сигар, получили лишь в 1996-м. Листья того урожая были готовы для производства лишь спустя два года, в 1998-м. Я горд тем, что мы оказались законодателями моды: после успеха наших сигар многие компании стали использовать corojo – и для покрова, и для начинки. Кстати, мы никогда не занимались рекламой Camacho Corojo: все продажи обеспечивало «сарафанное радио» – курильщики сами рекомендовали именно эти сигары друг другу.
– В России появятся Camacho Corojo?
– Не уверен, что они будут здесь востребованы сейчас. Мы внимательно изучаем запросы российского рынка и вскоре окончательно решим, какие бренды из нашей линейки стоит представлять. Боюсь, что моя любимая Camacho Corojo будет все же жестковата для российских курильщиков, очевидно предпочитающих сигары умеренной крепости. Пожалуй, здесь будет уместнее La Fontana – сигара средней крепости, которая при этом обладает весьма интересным вкусом (ее я рекомендовал бы начинающим курильщикам), или Camacho SLR Maduro, которую я определил бы как среднекрепкую, но чрезвычайно насыщенную, с кофейным вкусом. Но пока окончательное решение не принято. И я убежден, что среди шести марок, которые мы выпускаем сами (еще десять делаем на заказ), найдутся те, что понравятся российским курильщикам, вкусы которых отличаются от предпочтений американцев. Да и подход к сигаре у русских другой: на мой взгляд, здесь к сигаре относятся с невероятным уважением – знают, как верно прикурить, как правильно держать… Поверьте: нет большей отрады для производителя сигар, чем видеть такое отношение к плоду труда нескольких тысяч человек, к делу жизни нескольких поколений твоей семьи.
– Кстати, что сегодня представляет собой ваше семейное предприятие?
– Это целый комплекс: мы ведь занимаемся полным циклом производства сигары – от зерен до готового продукта. Итак, у нас одна фабрика, на которой в этом году будет выпущено двенадцатьчетырнадцать миллионов сигар. Две плантации: на одной, размером четыреста гектаров, мы выращиваем corojo, на другой, стогектарной, – coyolar. К тому же у нас своя фабрика по производству упаковки и Camp Camacho – комплекс из шестидесяти зданий для сушки и ферментации, а также небольших домиков, где живут сезонные рабочие. Круглый год в компании заняты полторы тысячи человек, еще две тысячи трудятся в сезон выращивания табака – с октября по июнь. В нашем регионе восемь сигарных фабрик, а потому мы просто обязаны стимулировать наших работников, чтобы в следующем сезоне они оставались с нами.
– Как и прежде, закупкой табаков для сигар занимаетесь лично?
– Да, приходится. Ведь помимо сделанных из стопроцентно хамастранского табака Camacho Corojo и Camacho Coyolar мы изготавливаем множество других блендов, для которых своего табака нам попросту не хватает. Так, мы импортируем табаки из Камеруна, Эквадора, США, Мекcики, Доминиканской Республики.
– Дон Хулио часто дает вам советы? Не испытывает ревности к вашим успехам на сигарном поприще?
– Отец очень доволен. Однако мы с ним частенько спорим о том, какие именно сигары стоит производить. Сам папа не любит крепкие сигары, а потому подвергает сомнению мое пристрастие к ним и, следовательно, необходимость их выпуска. Вот, например, недавно отец сделал смесь для сигары Camacho Select, которая запускается в производство в этом году. У бренда будет два варианта: один – с покровным листом connecticut из Камеруна, второй – с выращенным в Гондурасе corojo. Мы заключили пари, какой из этих двух вариантов будет продаваться лучше – отец делает ставку на connecticut с умеренным вкусом, я – на крепкий corojo.
– Вы все время подписываетесь: «Кристиан Эйроа, третье поколение». Преемственность очевидна, а потому не могу не спросить: что там с четвертым?
– У меня сейчас два сына, и мы с женой вот-вот ожидаем третьего. Жена сердится: третий ребенок тоже будет мальчиком, а ей, конечно же, хотелось девочку. В общем, смена готова. Однако я считаю перспективы сигарного бизнеса в современных условиях неясными и туманными: кто знает, что может случиться. В США, равно как и в Европе, постоянно меняется законодательство, а потому что-либо загадывать рановато.
– Как многодетный отец поделитесь опытом: с какого возраста можно воспитывать профессионального сигарщика?
– Не знаю. Лично я начал курить поздно, в двадцать один год. К своим тридцати трем годам я приобрел кое-какие знания, научился различать вкусы, но абсолютно убежден: целой жизни не хватит, чтобы изучить все тонкости и нюансы процесса курения сигары. Если говорить о моих детях… Я считаю, что только взрослый человек может быть ответственным за свой выбор. Здесь есть еще такой тонкий нюанс. Как правило, в знак протеста против дела жизни родителей ребенок изначально отвергает ориентиры старшего поколения, а уж потом приходит – либо не приходит – к вечным ценностям. Я и сам потому столь долго не курил. Так что лучше подожду, пока дети решат заняться семейным бизнесом, а там – сделаю из них настоящих «донов сигар».
Cigar Clan 2'2006. Светлана Тарасова